оформленные букеты. Один — маленький викторианский из фиалок и примул, второй — сноп белоснежных нарциссов и темно-зеленого плюща.
На первой карточке Вексфорд прочел: «Скорбим о жертвах страшной трагедии 11 марта», а на второй: «Таких страстей конец бывает страшен, и смерть их ждет в разгаре торжества»[9]. Инспектор вернулся в машину, и Дональдсон проехал за ворота. Если вчерашняя записка была безобидной и вполне уместной цитатой из «Антония и Клеопатры» Шекспира — уместной, конечно, для того, кто непомерно восхищался Давиной Флори, — то в последнем тексте слышалось что-то зловещее. Вероятно, тоже цитата из Шекспира, но узнать ее Вексфорд не смог.
Ему и без того было о чем подумать. Из телефонного разговора с Джоном Чауни и Памелой Бернс, урожденной Чауни, они выяснили только то, что ни он, ни она не имели понятия, где находится их сестра, и не слыхали, чтобы она собиралась куда-то ехать. Соседям она тоже не сказала, что ее не будет, как и своему агенту. Молоко ей не возили. Управляющий магазина открыток, что располагался рядом с галереей «Гарленд» в «Кингсбруке», ожидал, что Джоан появится в четверг, закрыв галерею на один день в знак почтения к памяти Наоми Джонс.
Джон Чауни назвал имена двух женщин, которых он считал близкими подругами сестры. Ни одна из них ничего не смогла сказать Бердену о ее возможном местонахождении, и обоих удивило известие о ее исчезновении. Джоан Гарленд никто не видел после 5.40 во вторник, 11 марта — в этот час она покинула пансионат я престарелых «Кинбрук», сев на глазах служителя в собственную машину, припаркованную во дворе пансионата. Словом, Джоан Гарленд исчезла.
При других обстоятельствах полиция вряд ли заметила бы это. Если женщина уезжает на несколько дней, не предупредив друзей и родственников, это еще не значит, что она пропала без вести. Но то, что Джоан Гарленд во вторник в четверть девятого ждали в Танкред-Хаусе, меняло дело. Если Вексфорд в чем-то был уверен, так это в том, что Джоан Гарленд исполнила свое обещание и была в тот вечер в Танкреде. Было ли ее исчезновение связано с тем, что она увидела там, или тем, что она сделала?
Едва перешагнув порог своего дома, инспектор услышал в гостиной смех — смех Шейлы. Ее пальто висело передней. Чьим еще могло быть пальто из искусственного снежного барса с воротником из угольно- черной фальшивой лисы?
В столовой уже покончили с супом и переходили ко второму. Жареный цыпленок. Не палтус по- домашнему. Отчего вдруг он об этом вспомнил? Здесь был совсем другой дом — который в Танкред-Хаусе потерялся бы целиком — и совершенно другие люди. Он извинился перед Дорой за опоздание, поцеловал ее и Шейлу и протянул Огастину Кейси руку, которую тот совершенно проигнорировал.
— Пап, Гас рассказывал нам про Давину Флори, — сказала Шейла.
— Вы ее знали?
— Мои издатели, — сказал Кейси, — не из тех, кто придерживается той политики, чтобы притворяться перед одним автором, будто в их списке нет других.
Вексфорд не знал, что у Кейси и убитой был один издатель. Ничего не сказав, он вернулся в переднюю, снял пальто и шляпу. Моя руки, он уговаривал себя быть терпимым и великодушным, снисходительным и любезным. Когда инспектор сел со всеми в столовой, Шейла упросила Кейси повторить еще раз все, что он успел сказать о книгах Давины Флори — по большей части, как понял Вексфорд, это была пустая болтовня, — а равно и невероятный рассказ о том, как редактор Давины послал Кейси рукопись ее автобиографии, чтобы узнать его мнение, прежде чем решать, публиковать ли ее.
— Обычно я не туп, — сказал Кейси. — Обычно нет, так ведь, милая?
Вексфорд, не понимая, о чем зашла речь, вздрогнул от этого «милая». И едва не скорчился, когда Шейла заторопилась ответить: в благоговейном тоне и в ужасе от того, что кто-то, пусть даже это был и сам Кейси, допустил мысль, что ее Огастин меньше чем гений.
— Обычно я не туп, — повторил Кейси, по-видимому, ожидая хора новых возмущений. — Но я и правда не догадывался, что все случившееся там и вы… — Он обратил на Вексфорда маленькие бесцветные глазки. — … понимаете, отец Шейлы и это дело… как это называется, должен же быть специальный термин — ах да, что отец Шейлы «ведет это дело». Я в таких вещах ничего не соображаю, даже меньше, чем ничего, но ведь Скотланд-Ярд до сих пор существует, или нет? То есть, разве там нет отдела под названием «бригада по убийствам»? Почему вы?
— Расскажите о ваших впечатлениях о Давине Флори, — спокойно сказал Вексфорд, подавляя в себе ярость, от которой во рту становилось кисло, а глаза застила красная пелена. — Мне было бы интересно послушать человека одной с ней профессии.
— Профессии! Но я не антрополог, не исследователь. Я встречался с ней на приеме в издательстве. И потом — благодарю покорно, но я не хотел бы делиться с вами впечатлениями. Вовсе не думаю, что это будет умно. Я лучше буду помалкивать. Это напоминает мне случай, когда меня остановили за неосторожную езду, и маленький смешной коп, который гнался за мной на мотоцикле, огласил в суде все, что я ему говорил, да еще закономерно исказил мои слова, пропустив через свое полуграмотное восприятие.
— Попробуй вина, дорогой, — сказала Дора нарочито мягко. — Тебе понравится. Шейла специально его привезла.
— Ты ведь не положишь их в одной комнате, нет?
— Рег, это я должна отпускать такие замечания, а не ты. Тебе пристало быть свободнее. Конечно, я положила их в одной комнате. Я не комендант викторианского работного дома.
Вексфорду пришлось против воли улыбнуться.
— Но это полный абсурд, разве нет? Я не против, чтобы моя дочь спала под моей крышей с человеком, который мне нравится, но когда с таким дерьмом, как он, меня бесит и сама мысль об этом.
— Никогда не слышала, чтобы ты употреблял это слово!
— Мы все когда-то делаем в первый раз. Например, я еще ни разу никого не выкидывал из своего дома.
— Но ты же не будешь!
— Да нет, конечно, не буду.
Утром Шейла сказала, что они с Гасом хотели бы пригласить родителей на обед в ресторан отеля «Черистон Форест». Сегодня вечером. Недавно там поменялся управляющий, и ресторан сменил репутацию — теперь он славится великолепной едой и высокими ценами. Шейла заказала столик на четверых. Огастин Кейси заметил, что будет забавно побывать в таком месте. У него есть друг, который пишет в воскресной газете про места вроде этого, точнее — про вкусы девяностых. Его рубрика называется «Денег больше, чем ума». Название придумал Огастин Кейси. Ему интересны не только еда и обстановка, но и люди, которые туда ходят. Не в силах удержаться, Вексфорд заметил:
— Мне показалось, вчера вы сказали, что вы не антрополог.
Кейси одарил его одной из своих загадочных улыбок.
— А что у вас написано в паспорте? Офицер полиции, наверное? А у меня всегда написано «студент». Я десять лет как окончил университет, но в моем паспорте до сих пор значится «студент». И, думаю, всегда будет так
Вексфорд собирался уходить. Они с Верденом договорились, как обычно, выпить по стаканчику в «Оливе и голубе». Ему нужно было иногда уходить из дому, хотя он понимал, что поступает неправильно. Впрочем, раньше он не делал этого по субботам, но теперь это правило предстояло нарушить.
В передней его перехватила Шейла.
— Папочка, дорогой, ты в порядке? Все нормально?
— Все хорошо. Это дело Флори довольно тяжелое. Чем вы планируете сегодня заниматься?
— Мы с Гасом думали поехать в Брайтон. У него там Друзья. До обеда мы десять раз успеем обернуться. Ты ведь придешь, да?
Он кивнул.
— Постараюсь прийти.
Шейла посмотрела слегка удрученно.
— Гас чудесный, правда? Не знаю никого похожего на него.
Ее лицо посветлело. Такое прекрасное лицо. Тонкое, как у Греты Гарбо, милое, как у Мэрилин Монро, необыкновенное, как у Хеди Ламарр. Во всяком случае, для него. Он так думал. Какие гены переплелись в ней, чтобы создать эту красоту?
