Линна.
— Мне кажется, он смотрит на ваши отношения несколько иначе.
— Наверное, вы правы. У него, скорей всего, другой взгляд на многие вещи, и я, честно говоря, была с ним не до конца откровенна. А что у вас с Кристи?
Он абсолютно забыл о Кристи.
— Знаете, это трудно объяснить, — сказал Матт, переходя к обороне.
— Ах, так!
— Что значит ваше «ах, так»?
— Это значит, что вы продолжаете с ней встречаться.
Умышленно это было сделано или нет, но он был загнан в угол и очень обрадовался, когда к их столику подошел официант с подносом в руках, на котором стояли тарелки с омарами, такими яркими, огненными, словно они покраснели от злости, и такими горячими, что их невозможно было есть, не остудив. Слава Богу, можно было воспользоваться ситуацией и придумать какой-нибудь выход. Он рассмеялся. Как быстро она сумела сравнять счет!
— Предлагаю сделку, — сказал Матт. — Давайте оставим Курта и Кристи в покое.
— Никаких сделок, — упрямо ответила Линна и взяла со стола металлическую вилочку. — Где мой омар?
На время еды они заключили молчаливое перемирие. Следовало признать, что она, несмотря на то, что ничего не видела, так же ловко справлялась со своим блюдом, как и Матт, зрение которого было стопроцентно. Только один раз сделала она пробное движение рукой, проверяя, где находится кусочек таявшего масла, а потом стала безошибочно действовать пальцами и специальной вилочкой, накалывая на нее мясо клешни омара после того, как Матт помог ей разбить панцирь.
Через час мокрый котенок, которому недавно мыли голову, был накормлен и напоен. Бутылка «Chardonnay» опустела, и Матт предложил заказать кофе или что-нибудь сладкое. Но она отказалась от десерта, и он помахал официанту, чтобы тот принес счет.
— Но мы еще не закончили наш разговор, — напомнила Линна.
— Не закончили, — согласился он. — Хотите, еще посидим здесь, или предпочитаете продолжить нашу беседу в машине?
— Только не здесь.
Когда Матт стал заводить двигатель, он понял, что нет такой силы в мире, которая бы удержала его сегодня от того, чтобы поцеловать Линну. В его груди шевелилось какое-то странное, противоречивое чувство, заставлявшее ощущать себя виноватым и в то же время требовавшее, настаивающее на том, чтобы он раскрыл перед ней свою душу. Всю дорогу, пока они ехали в машине, это чувство стояло между ними, как живое существо. Матт включил приемник и свернул на дорогу, ведущую к пансиону. Остановив машину недалеко от дома, он заглушил двигатель. В любом другом месте Линна чувствовала бы себя неспокойно, он знал это.
— Где мы? Возле дома Анни?
— У вас поразительное чутье.
— Просто мы ехали столько же времени сюда, сколько и отсюда. По-моему, мы остановились на «ах, так», — она в напряжении ждала его ответа.
— Я связан с Кристи по работе, — уклонился Матт от прямого признания. — Это совсем не те «отношения», о которых вы могли подумать. У нас чисто деловая связь.
— Вы с ней еще и спите, не так ли? Только, пожалуйста, ответьте мне честно. Черт побери, с чего она взяла?
— Почему вы спрашиваете меня об этом? — насторожился он.
— Это можно считать вашим ответом? — осторожно спросила Линна.
— Мой ответ — нет, я не сплю с ней. Если уж на то пошло, то я не сплю ни с кем.
Неожиданно сделанное им признание током пронзило его мозг. Это было даже не признание, а подтверждение того, что она хотела бы от него услышать.
— Каким же будет ответ на мой вопрос? — спросил Матт в свою очередь.
— Курт, — резко сказала она, — спит с ней. У него остановилось дыхание, когда он в изумлении взглянул на Линну.
— Как, черт возьми, вам это стало известно?
— Я вычислила. Несколько недель назад я была у него в квартире. Я пришла сразу же после ее ухода. Это я поняла по запаху духов. Запах ее духов был и в его постели.
Каждой клеточкой своего тела он вдруг почувствовал агрессивную ревность. «Неужели ты тоже была в его постели, черт возьми?»
— Около двух месяцев назад они были вместе в восточном клубе. То, что я слепая, дает мне определенные преимущества, — она рассмеялась. — Этих преимуществ не так уж много, но вот голоса я запоминаю отлично. А еще запоминаю запахи.
Матт с трудом переваривал услышанное.
— А если бы вы не узнали об этом, вы бы вышли за него замуж?
— Вероятно, да. Я хотела сделать приятное своему отцу. Но вы же знаете, мой отец тяжело болен, и он сказал мне, чтобы я сама позаботилась о своем счастье, — пошутила она и неожиданно всхлипнула.
В ее глазах стояли слезы, и он не мог удержаться, чтобы не поцеловать Линну. Он чертыхнулся про себя, проклиная сидения своего «Камаро», конфигурация которых не позволяла ему приблизиться к ней и прижать к себе. Он снова поцеловал ее. Она была здесь, рядом, такая близкая, зовущая, а у него на коленях лежало рулевое колесо. Матт расстроенно вздохнул:
— Ну что нам делать?
Линна нежно поцеловала Матта в ответ.
— Я не знаю, но только мне не хочется останавливаться.
— Я не смогу выдержать вот так всю ночь, — честно предупредил Матт после долгого и медленного поцелуя. — На этот раз не получится. Черт побери, эти дурацкие одноместные сидения ни на что не годятся.
Она кивнула и повела его дальше по дороге страсти, разжигая поцелуем, который не оставлял сомнений в том, что у нее были свои собственные соображения по поводу сегодняшнего вечера, и ему предназначалась центральная роль. Его тело больше не хотело слушаться, и он с вожделением посмотрел на дом, такой невероятно близкий.
— Нет, только не здесь, — напряженно сказал Матт. — Анни заживо снимет с меня шкуру.
Он не мог ни о чем думать и не мог не целовать ее.
— Нам нужно какое-то особенное место, теплое и безопасное, — говорил он между поцелуями.
Самоконтроль уже давно покинул его тело, и жаркий костер желания разгорался. Номер в гостинице. Большая красивая комната с отдельным входом. И уединение. Месяцы уединения.
— Нет, дай я.
В комнате с задернутыми шторами руки Матта пробрались под куртку Линны и погладили спину. Он прижал ее тело к своему. Кашемир был соблазнительно нежным под пальцами, а от тела Линны исходил жар; под мягким платьем оно изнывало от желания. Матт повесил куртку на спинку стула и развязал ей пояс. Пояс лег поверх куртки, а руки Матта вернулись к ее телу, ласково его коснулись и стали неторопливо изучать нежные округлости и впадинки, каждый зовущий изгиб. Это настоящее безумие. Это противоречит всем правилам устава. Нет, надо срочно внести в устав новый раздел. Ему все равно. Ему все равно. Ему все равно. И больше не имеет никакого значения, что она дочь Сэма Боумонта. Эта ночь важна для них обоих. Если он откажет ей в этой ночи, то это будет равносильно тому, что он не захотел взять ее, потому что она слепая. Матт поймал себя, что оправдывается перед собой за то, что повез Линну в гостиницу. Он бы не стал даже задумываться, если бы она была зрячей.
Он заказал номер и решил, что в ту же секунду, как только она почувствует неуверенность, засомневается, нужно ли ей это, невзирая на то, как далеко они зайдут, он прикажет себе остановиться и отвезет ее домой. Какая-то частичка разума, все еще продолжавшая работать, безумно надеялась, что Линна не станет усложнять ему жизнь и передумает, но все тело Матта умоляло Линну целовать, целовать, целовать его, целовать всю неделю. Горничная включила свет в их номере, но как только они вошли, Матт
