Алла РЕПИНА
ДЕВУШКА С ПРОШЛЫМ
Глава 1
МАРИНА
Ранним зимним утром, по еще нерастоптанному снегу Кузнечного переулка Марина возвращалась домой с ночного дежурства в больнице. Лишь кое-где начинали зажигать свет в окнах, и он обнажал унылую нищету коммуналок – стеклянные банки и грязные коробки на подоконниках, чахлые столетники, допотопную посуду, коврики с оленями…
Марина прибавила шаг. Поскорее бы проскочить это место, в котором в этот час кто только не болтается. Грязные растрепанные старухи, низкорослые небритые продавцы с Кузнечного рынка, как раз вываливающие на тротуар, чтобы перекладывать и пересчитывать свои ящики и мешки. Неожиданно Марина споткнулась и чуть было не растянулась, ступая с поребрика, но какой-то парень в ушанке, блеснув золотыми зубами, подхватил ее под руку.
– Гы… – довольно засмеялся этот малый, что был едва ли не по плечо Марине. Он и подставил ей подножку – обычный трюк рыночной публики.
– Идиот! – она выдернула руку.
Разозленный парень вцепился в рукав пальто и рванул на себя:
– Ну ты, овца! Поговори мне!
Марина молча посмотрела на него. Перевела взгляд на копошащихся у стены в свой поклаже людей. Они даже и не обернулись в их сторону. Марина с облегчением поняла, что им и дела нет ни до нее самой, ни до этого расшалившегося мерзавца. Только бесформенная женщина в толстом платке и коротком пальто что-то сказала парню, тряся ладонью в ее сторону. Парень не отцеплялся.
– Ну-ну. Овца, говоришь? – усмехнулась Марина.
Мгновенно развернув его за плечи, она пнула парня к серой стене. Тот упал на четвереньки. Женщина сипло засмеялась.
Марина побежала, увязая в снегу. Мимо рынка, мимо дома Достоевского… Обернувшись, убедилась, что за ней никто не гонится. “Рискованно выделывать такие штучки, – сказала она себе, переводя дыхание. Что гласит нам первое правило безопасного поведения? Никогда не провоцируй нападение и не зли преступника – не подталкивай события к худшему из сценариев. Смирись и покорно исполни свою роль жертвы – без тех эксцессов, что способны повлечь за собою непредсказуемое…"
"Блистательный Петербург, однако”, – как обычно, пробормотала Марина, минуя угловой дом Федора Михайловича. Бедные соблазненные сиротки, убийцы в подворотне, фиглярствующие актеры, развратные старички – долгоиграющий сериал, вид на который почтенный писатель и имел из своих окон. Вечный сериал – с одной эпизодической ролью, выделенной теперь на исполнение и Марине.
Ей надо было на Свечной. Днем путь до этого нового пристанища, которое она нашла у подружки в коммуналке, был короток – дворами. В темноте на такой маршрут решаться не стоило. Все эти ближние к Лиговке кварталы имели давнюю и прочную репутацию – известно какую: одного из самых опасных мест в городе.
Еще не войдя в парадную, Марина привычно все-таки за пару месяцев приспособилась – достала из сумочки маленький фонарик размером с авторучку и крепко надушенный платок. Фонари и газовые баллончики были непременным атрибутом сумочек всех девиц, с которыми она работала в больнице. Сменная работа, возвращение домой то поздно вечером, то рано утром приучили медсестер и санитарок всегда быть готовыми к неприятностям большого города.
Из темноты подъезда на Марину дохнуло застоявшимся смрадом – она прижала платок к лицу. Света на лестнице никогда не было – в ЖЭКе говорили, что устанавливать его нет смысла, потому как все равно все растащат. “Лиговка”, – поясняли в ЖЭКе.
Слабый и тонкий луч фонарика, освещавший идущие наверх ступени, создавал иллюзию защищенности. Но в спину все равно неприятно давила темнота.
"Бояться не надо, бояться мне нечего, опасности нет”, – повторяла она по одной успокоительной строчке на каждую ступеньку. Из-под ног с визгом вырвался крысеныш.
Ну, вот и последний этаж, добралась. “Теперь спать и спать, а уж потом как следует поговорить с Катькой, из-за которой мы чуть не влипли в эту дикую историю”, – сонно подумала Марина. Роясь в сумочке в поисках ключей, она в очередной раз проговаривала подготовленную для Катьки тираду.
От ступенек до дверей было ровно шесть шагов столько раз считала в темноте, пока, по совету девчонок из отделения, не обзавелась этим дешевым китайским фонариком. Свет скользил по медным табличкам под кнопками звонков, по выгравированным фамилиям давно несуществующих жильцов.
Раз, два, три… И тут она споткнулась о какой-то мешок, обо что-то мягкое. Посветив под ноги, увидела спящего вонючего мужика бомжатного вида.
– Спозаранку к Сильве Петровне! Или с вечера. Свежий кавалер, называется, – без особого удивления пробормотала Марина, уже привыкшая к этим колоритным типам, то ли просто гостям, то ли клиентам своей соседки по коммуналке, алкоголичке неясного возраста и невнятного происхождения.
Седой растрепанный дядька дремал на лестничной площадке, прислонившись спиной к дверям квартиры. Лица было не разглядеть – голова безвольно свешивалась на грудь. Ноги-руки в стороны, распахнутая куртка… С перегородившим дорогу утренним сюрпризом надо было что-то делать, и Марина, не испытывавшая больших проблем в общении не только с таким, но и совсем с бессловесным людом (как- никак, но работа в больнице санитаркой помогла избавиться от брезгливости), обхватила дядьку, чтобы оттащить его к противоположной, глухой стене лестничной площадки. Голова гостя откинулась, тюкнулась о каменные плиты площадки и безвольно замоталась из стороны в сторону.
Марина посветила фонариком в его лицо: ничто не изменилось в застывшей гримасе. Как улыбался, так и улыбается расплющенными синими губами. Странно – и характерно… Ее передернуло. Оттянув верхнее веко, направила луч на зрачок. Так и есть зрачок на свет не реагировал. Гость Сильвы Петровны был скорее мертв, чем пьян. Черты его лица уже приобрели расплывчатую безмятежность и сложились в глумливую усмешку, что ясно давало понять: умер он не сейчас, не в эту ночь. Труп был не первой свежести.
Покойничек где-то попутешествовал, прежде чем оказаться на лестничной площадке последнего, пятого этажа. Если его вытащили на лестницу из их квартиры, то он должен был погостить в ней в таком неудачном состоянии минимум два дня. Но где же это, интересно, могли прятать труп в этой квартире – в кладовке, в комнате Сильвы? “Ну, дела, – подумала Марина. – Дичь какая-то”. В голой ободранной комнате Сильвы прятать труп было бы негде – там даже обоев-то нет, не то что мебели, и алкоголичка спала на матрасе прямо на полу. Маленькая кладовка вся была забита ее банками и коробками – щели для веника там не было, не то что для этого мужика-мертвяка. Выходит, кто-то специально затащил его на пятый этаж. Ну и штучки!
Марина еще раз прошлась лучом по лицу покойника. Приметила запекшуюся у уха кровь… Ей стало нехорошо. Быстрее в квартиру, но где ключи? Дрожащими руками перебрала в темноте то, что лежало в сумочке. Ключей не было. “Из сумочки я их доставала, а дальше что?” – пыталась сообразить она. Дальше она, конечно, же, выронила их из рук, когда перетаскивала этого человека. Фонарик осветил пространство от дверей до стены – ключи не блеснули в луче света.
Марина с опаской сделала шаг к покойнику. Присела, развернула на бок… Так и есть. Маленькая связка на изящном брелке из теплого сердолика была под ним. Тело покойника протащило за собою по плитам лестничной площадки не только ключи, но и какой-то ободранный полиэтиленовый мешок.
Марина схватила ключи и потянулась к двери. Страх уже немного отпустил ее, и она вновь посветила на покойника, на пакет. Черт его знает, может, в нем какие-нибудь документы этого дядьки? Бомжи вечно таскают с собой все свои справки, анкеты ночлежек, медкарты – по бумажной части они, как примечала Марина, были людьми сообразительными, всегда страховались на случай стычек с ментами.
Марина наклонилась и подняла мешок, посветила внутрь фонариком. Заглянув, обомлела: там лежали деньги, да еще какие – перетянутые резинкой белесовато-зеленые купюры с надменным стариком. Откуда взялись баксы у этого бомжа? Ночлежку свою он, что ли, обчистил?
Задавать вопросы было некому. Думай не думай, а деньги эти были ничьи. Марина растерялась: ситуация сама спровоцировала ее на черное дело. Ясно было, что деньги надо брать и не
