– Тутман, – повторил Слайдер, записывая информацию.
– Ага. И Каттс сказал, что стоял у обочины, ожидая разрыва между машинами, и видел ее в зеркало заднего вида, и она шла по улице уверенно, как будто точно знала, куда идет.
– Это все?
– Ага, это все. Есть польза?
– Может быть. Это лучше всего того, что у нас здесь набралось на этот момент, а набралось ровным счетом ничего, чтоб мне провалиться.
– Ах ты, старомодная штучка, – засмеялся Николлс, – так сейчас уже почти никто не выражается. Что- нибудь передать твоей женщине?
– Она что, рядом? – нетерпеливо спросил Слайдер, ощущая, как сердце проваливается куда-то в область желудка, как у мальчишки.
– Нет, на работе. Она позвонила во время перерыва, сразу, как только добралась до телефона, чтобы мы могли передать тебе, пока ты еще на месте. Толковая женщина, а?
– Чудесная, вот она какая. Ладно, Натти, спасибо. Попозже я позвоню ей сам и поблагодарю как следует.
– Еще бы, конечно. Я скажу ей, если она еще позвонит.
– Не пугай ее. Кстати, как твоя мама?
– Намного лучше, спасибо. Завтра выписывается из больницы, слава Богу. Меня уже тошнит присматривать за Онаном – он воняет.
– Онан? – переспросил Слайдер.
– Ее барашек. Счастливо, Билл. Хорошей охоты. И передай мою любовь Норме.
Слайдер выбрался из будки в коридор и пошел обратно к Норме, которая уже совершенно по-дружески болтала с Рут Чизхолм. Ее техника сближения с женщинами была превосходной, как он не раз имел случай убедиться. Когда он подошел к ним, она предупредительно подняла бровь и переключила разговор на него.
– Анн-Мари дружила с Мартином Каттсом, когда работала здесь? – спросил он у Рут.
– Дружила? – Рут скорчила гримаску. – Ну, я бы это назвала не так. Они ходили вместе какое-то время, пока Мартин не переехал в Лондон. Но тут не было ничего серьезного. Он меняет женщин каждые несколько недель.
Из этого Слайдер сделал вывод, что и Рут не миновала этой участи и до сих пор таила обиду.
– Вы знаете, где находится Тутман-Стрит?
– В пяти минутах ходьбы отсюда. Одна из старых боковых улиц в центре, которая до сих пор не перестроена.
– Там есть музыкальный магазин или другое заведение, которое могли бы посещать музыканты?
– Ничего такого, о чем бы я знала. Вообще там множество магазинов, лавочек и всякого такого. Любой может пойти туда за чем угодно.
– Понял. Ну, спасибо вам.
Несколькими минутами позже они с Нормой уже шли по улице, и он пересказывал ей сообщение Джоанны.
– Она могла и не останавливаться на Тутман-Стрит, а пройти по ней на другую улицу, – заметила Норма.
– Да, я это понимаю. Это очень тоненькая ниточка, но другой у нас нет.
Норма самодовольно улыбнулась.
– Даже если я узнала от Рут, что Анн-Мари не приезжала играть в их оркестре с прошлого июля?
– Что-о?
– Да, она всем лгала. Рут сказала, какого черта они должны были приглашать ее, когда тут полным- полно местных музыкантов. Так что для чего бы она ни приезжала в Бирмингем, это было не ради игры в оркестре.
– Остается только надеяться, что ей нужна была именно Тутман-Стрит. О, кстати, – вдруг вспомнил он, – почему кому-то могло прийти в голову назвать барашка Онаном?
Лицо Нормы медленно расплылось в широкой улыбке.
– Да потому, наверное, что он везде разливал свое семя.
Видимо, сегодня Бог благоволил к Слайдеру, и потому Тутман-Стрит оказалась единственной короткой улицей в районе центра. Но даже при этом им понадобилось бы долго и утомительно заниматься хождением от двери к двери в своих поисках.
– Ты займись той стороной, а я пойду по этой, – предложил Слайдер, оглядывая узкую улицу, полную домов и магазинов в раннем викторианском стиле, очень потрепанных, вроде тех, которые в Лондоне располагались в районе Кингс-Кросс и Западного Айслингтона и были успешно обновлены в свое время. Здесь же здания выглядели еще более неприглядно из-за близости новой застройки центра.
В два часа он оттащил Норму от очередной двери и повлек ее за угол в не очень чистую закусочную.
– Скажите честно, сэр, – спросила Норма, ссутулившись над гамбургерами, чипсами и бобами, – вы и в
