музыка вдруг оборвалась и стали слышны их голоса. Но они тут же поставили новую кассету, и музыка опять все заглушила.
– Может, вам удалось разобрать, о чем они спорили? – Она отрицательно покачала головой. – Когда гость уходил, вам это было слышно?
– Ну да. В час, примерно, или что-то около того. Я в этот момент как раз была занята, – добавила она уклончиво. – Они разговаривали, спускаясь по лестнице.
– Вы уверены, что это были они, а не кто-то еще?
– Больше некому. Потому что вторая комната наверху сейчас свободна. Раньше в ней жил один человек, китаец, но он съехал.
– Китаец?
Она опять пожала плечами.
– А мы здесь уже привыкли к китайцам. Не знаю, правда, что они тут делают, но и против ничего не имею. Главное, что от них никакого беспокойства. И шума никакого. Даже не знаешь, дома они или нет.
– Значит, Ронни и его приятель вышли из дома вместе? – спросил Атертон.
– Поладили, наверное, – сказала она с надеждой в голосе.
– А вы слышали, как Ронни потом вернулся? – спросил Слайдер.
– Это было не раньше четырех утра. Я слышала, как он вернулся, но что было потом, не знаю, потому что заснула. А вот уже утром, часиков так в семь, слышала, как Ронни возился в ванной комнате. Выходит, он в конце концов вернулся, не так ли?
Комната Ронни Слотера была меньшего размера, чем у Мэнди. Но казалась более просторной, потому что в ней стояла одноместная кровать. А в остальном обстановка ничем на отличалась. Правда, сразу же бросалось в глаза, что данное жилище имеет вид монастырской кельи. Постель была заправлена почти что идеально. Белое вышитое покрывало аккуратно сложено и подоткнуто под загнутые кверху края простыни и под подушку с тщательно разглаженной наволочкой. Никаких посторонних предметов на кровати не было. Строгий порядок, царивший во всей комнате, несколько нарушали лишь столовые приборы: кружка, тарелка, да нож с вилкой, оставленные сушиться на мраморном столике рядом с конфоркой. Зато мойка сверкала чистотой, а на подоконнике находился освежитель воздуха, наполнявший комнату едва ощутимым искусственным ароматом персика.
На каминной доске стояли дешевые кварцевые часы, из тех, что пассажиры обычно берут с собой в дорогу. Рядом с часами, в рамке была фотография самого Слотера, но на ней он выглядел гораздо моложе. Ронни стоял, обнимая одной рукой какую-то пожилую женщину, на фоне небольшого – летнего домика. «Наверняка это его горячо любимая мать», – подумал Слайдер. Зеркало над камином не имело никакого обрамления, а вот на стенах висели четыре любительские картинки в рамках. На них были изображены дамы в кринолине, материалом для которого послужили серебристые обертки от конфет. Слайдер даже невольно встряхнул головой: не почудилось ли? Он помнил повальное увлечение такими картинками, но с тех пор прошло слишком много лет, и глупо было бы приписывать авторство Слотеру. Скорее всего, их подарила ему родная, горячо любимая мама.
В целом, имущество Ронни отличалось крайней скудностью, хотя и содержалось в образцовом порядке. Определенный интерес вызывал разве что находившийся под кроватью чемодан, в котором хранилась стопка порнографических журналов гомосексуальной ориентации, шейный платок в красный горошек и широкий пояс из толстой кожи с таким количеством металлических заклепок, что под его тяжестью любые брюки сползли бы до колен.
– А где же тут коллекция скальпов? – разочарованно произнес Атертон. – Я-то готовился увидеть их развешанными по стенам: глядите, мол, как умеет мстить старый холостяк за свою неустроенную жизнь.
– Действительно, ничто не указывает на какие-либо патологические наклонности, – согласился Слайдер.
– Я теряюсь в догадках, – сказал Атертон, заглядывая в выдвижной ящик. – Все как-то слишком опрятно. Он даже носки свои хранит аккуратно сложенными. Вот где патология!
– Однако что-то странное в этой комнате все же есть, – монотонно проговорил Слайдер, сосредоточившись на деталях обстановки, для чего ему пришлось отпустить сцепление в мыслительном аппарате.
– А тебе до сих пор не ясно? Ну скажи на милость, какой нормальный мужчина станет утюжить свои подштанники!
Слайдер пропустил мимо ушей и это наблюдение своего друга.
– Здесь нет ничего, что можно было бы читать: ни книг, ни газет, ни даже журналов. – Если не принимать в расчет тех, что в чемодане.
– Но их же не читают, а только смотрят.
– Интересно, как он узнает программу телепередач, если не покупает «ТВ Таймс»? – заметил Атертон.
– Нет ни дневника, ни писем, ни счетов... – сказал Слайдер, покачав головой. – Конечно, если задаться такой целью, то можно, наверно, обойтись без всего этого. Только зачем?
– Никаких образцов письменности. Постой, неужели ты полагаешь?..
– Не знак1. Но ведь на самом деле странно. – Слайдер заглянул в шкаф. Все вещи выглядели очень чистыми и располагались в строгом порядке. Несколько портила общее впечатление только пара кроссовок, которые, как бы из уважения к общепринятой норме, были основательно запачканы. – Все это надо бы упаковать и отправить на проверку, но мне почему-то не верится, что хоть одна из этих вещей принадлежала жертве.
– Вообще, здесь нет ничего, что могло бы ассоциироваться со вчерашним кошмаром, – начал Атертон, но Слайдер остановил его, положив руку ему на предплечье.
С лестницы донесся звук шагов поднимающегося вверх человека. Детективы, как по команде,
