– Суда над убийцей, – любезно пояснил Атертон.
– Но я ведь не делал этого, – запротестовал Слотер. – Я не убивал его.
– Кого это «его»? – спросил Атертон.
– Ну, Питера. Я не убивал Питера.
– Значит, ты знал, что именно тело Питера было спрятано в мешках для мусора, не так ли? – задал вопрос Слайдер.
Слотер, открыв рот, несколько секунд смотрел на него, а потом вдруг отчаянно зарыдал. Слайдер понадеялся было переждать такое шумное излияние эмоций, но быстро убедился, что на это рассчитывать не стоит.
– Мне кажется, пора сделать перерыв, – сказал он.
Слайдер, стоя наблюдал, как Бэррингтон изучает протокол допроса подозреваемого. На его составление ушла уйма времени, потому что через каждые несколько предложений нужно было ждать, когда к Слотеру вернется самообладание; когда же ему предложили ознакомиться с готовым протоколом и поставить свою подпись, Слотер захотел, чтобы его прочитали ему вслух, так как при нем не оказалось очков. Слайдер, можно сказать, выучил этот документ наизусть – так часто ему приходилось пробегать его глазами с самого начала, да и по объему он получился совсем небольшой. Неряшливая крестообразная подпись внизу удостоверяла многочасовую работу, но не более того.
Закончив чтение, Бэррингтон некоторое время посидел, барабаня по столу пальцами:
– Хорошо, – сказал он наконец, – можете предъявлять обвинение.
– Но ведь он так и не признался, сэр, – заметил Слайдер.
– Ну и что? – возразил Бэррингтон с раздражением. – Я не позволю ему так просто уйти от нас. Мы имеем уже достаточно неприятностей с разными негодяями, которые, будучи отпущены под залог, совершают новые преступления, чтобы выпустить на свободу убийцу, в распоряжении которого целый набор хорошо наточенных ножей.
– Мы даже еще не установили, что он действительно находился на месте преступления в тот момент, когда оно было совершено.
– О чем, черт возьми, вы мне говорите? – глаза Бэррингтона сверкнули подобно броковскому «Золотому дождю». – Это же его бар, не так ли? И кроме как у него, ни у кого больше не было ключа от двери. По его же собственным словам.
– Вот это я и имею в виду, сэр. Почему он признает то, что так очевидно работает против него?
– Потому что он тупой! – не выдержал Бэррингтон, брови которого окончательно съехались к переносице. – Не могу сказать, Слайдер, что я на все сто процентов доволен тем, как вы ведете это дело. Вы позволяете, чтобы какой-то негодяй с отрицательным коэффициентом умственных способностей все время водил вас за нос. Чем вообще занимается ваша группа? Почему у нас нет до сих пор настоящего свидетеля? Кто-нибудь должен был видеть, как эти двое вошли в бар в тот вечер. Боже мой, на главной-то дороге! И где недостающие части тела? Он наверняка что-нибудь потерял. Вы просто обязаны обследовать каждый дюйм пути от бара до его дома. Уверен, что это не будет напрасная работа.
И тут Слайдер впервые в жизни ощутил на своих губах единственно верные в таком случае, мудрые и проникновенные слова:
– Слушаюсь, сэр, – сказал он.
– Шеф, у меня, кажется, есть кое-что.
Слайдер, проходивший мимо комнаты для агентов, остановился и решил зайти. Несколько сотрудников ушли опрашивать соседей, в надежде найти ключевого свидетеля. Мак-Ларен, в расцветке свитера которого на этот раз нежно сочетались морская волна с прямоугольниками цвета лаванды, работал пластмассовой ложкой, поедая готовую лапшу и распространяя вокруг себя запах прачечной. Он подвинул протокол, который был перед ним, на край стола, чтобы Слайдеру было удобнее в него взглянуть, и слизнул с пальца блестящую каплю кисло-сладкого соуса прежде чем воспользоваться им в качестве указки.
– Есть одна старушенция на Данрейвен-роуд – миссис Виолетта Стивенс. Так вот она утверждает, что очень рано утром во вторник видела, как какой-то мужчина вышел из аллеи. Речь идет, разумеется, о противоположном ее конце.
Слайдер, ни слова ни говоря, углубился в протокол. Светловолосый мужчина в пальто из верблюжьей шерсти. Высокий, возраст средний. Посмотрел сначала налево-направо и поспешил затем в сторону Гэллоуэй-роуд. Миссис Стивенс было уже очень много лет, и жила она совсем одна. Она призналась, что часто, когда ее мучает бессонница, встает с постели и ходит по дому; но света не зажигает, чтобы не привлекать всяких жуликов – как будто бы это была моль. Она увидела этого человека из окна своей гостиной, когда взглянула на улицу, чтобы узнать, не настало ли уже утро, и продолжала за ним наблюдать, на тот случай, если бы он оказался вдруг жуликом. Но когда она убедилась, что никто ее грабить не собирается, то перестала интересоваться и отошла от окна.
– По-твоему, это он? – сказал Слайдер с сомнением.
– Слотер мог быть этим человеком, – проговорил Мак-Ларен с горячностью, умоляюще заглядывая в лицо Слайдеру. Тот даже на мгновение почувствовал себя в роли взрослого, нащупывающего у себя в кармане пакетик с шоколадным драже для примерного мальчика. – При свете уличного фонаря и с поправкой на ее возраст и старческую близорукость, она вполне могла принять его лысину за светлые волосы. Такие случаи уже встречались.
– Но по этой же причине она не может считаться надежным свидетелем, не так ли? Она не уверена до конца, было ли это утром во вторник или же в среду. И время она тоже не указывает, если не считать того, что за окном было еще темно. Предстань мы с такими показаниями на суде, ты бы увидел, что из них способен скроить адвокат защищающейся стороны. И потом, не было у Слотера никакого пальто из верблюжьей шерсти.
– Это сейчас у него нет такого пальто, – многозначительно заметил Мак-Ларен. – Но представим, что он запачкал пальто кровью и поспешил от него избавиться...
– А заодно и от кистей рук жертвы и ее скальпа. Наверно, он держал их в карманах? Или миссис Стивенс заметила у него в руках сумку из супермаркета?
