дерьмо собачье и вафлер, но ему почему-то сделалось еще веселее. – У Слотера перехватило дыхание от гнева. – Я убить был готов этого вонючего недоноска!
Слотер вдруг умолк, и в наступившей на мгновение тишине отчетливо расслышал свои последние слова отраженные каким-то внутренним эхом. Краска гневного возбуждения постепенно сошла с его лица, уступая место выражению животного страха.
– Да, – мягко сказал Слайдер, – вполне понимаю ваши чувства.
– Нет же, – проговорил шепотом Слотер, – я не делал ничего такого, ну, не убивал я его, поверьте.
– Итак, вы вместе вышли из вашей комнаты. Вас видели на лестнице, когда вы спускались вниз, – сказал Слайдер, возвращая Слотера к тому месту, когда был прерван его рассказ. – Как же вам удалось уговорить его вернуться еще раз в ваш рыбный бар?
– Да я совсем не...
– Вы сделали вид, что вполне с ним помирились.
– Нет, это он первый сказал, что просит прощения, когда увидел, что я не на шутку разозлился. Он просил меня успокоиться, говорил, что у него и в мыслях не было меня обидеть, что я ему и в самом деле нравлюсь. Я плохо в это верил, конечно, но все же пошел проводить его до машины, потому что «одному, мол боязно выходить на улицу».
– В котором часу это было?
– Точно не знаю. Что-то около половины первого, должно быть, или без четверти час.
– Ну проводил ты его до машины, а дальше?
– Он сел в машину и уехал.
– А ты уверен, что не уехал вместе с ним? – говорил Слайдер, недоуменно качая головой. – Ведь на своем пути в Саус-Эктон он обязательно бы проехал мимо вашего бара на Аксбридж-роуд. Красный автомобиль видели припаркованным неподалеку от того места в час ночи, – как раз в то время, когда вы могли там оказаться, если отъехали от твоего дома без четверти час, – сказал Слайдер. Слотер глядел на него, как завороженный. – Другими словами, ты сел в машину вместе с ним, под каким-то предлогом попросил остановиться у бара, и вы оба туда вошли. Значит, там ты его и убил.
– Неправда, – простонал Слотер.
– Ты был очень зол на него за то, что он отказался лечь с тобой в постель, да еще посмеялся при этом. Вот ты и ударил его сзади по шее чем-то тяжелым...
– Ну не было же этого.
– Когда ты обнаружил, что Леман мертв, пришло решение расчленить тело и спрятать по частям в мешках для мусора. Тебе показалось, что так его никто не найдет. Скажи, я правильно излагаю?
– Нет!
– Хорошо. Возможно, ты не хотел его убивать – не так ли, Ронни? У вас случилась ссора, ты был подавлен и зол. Потом, уже в баре, вы опять с ним сцепились. Ну ты и ударил его, не рассчитав свою силу. Так ведь было, наверно?
– Я его вообще не убивал. Проводил до машины, он уехал, а я пошел домой.
– М-да, но ты ведь не сразу вернулся в дом. Соседи утверждают, что ты там появился не раньше четырех.
– Ну, прогулялся немного. Мне не хотелось возвращаться домой в таком состоянии. Пошел побродить и все.
– Куда?
– Сейчас не помню.
– И так и бродил всю ночь?
– Не знаю. Нет, не всю. Я не знаю, сколько времени прошло. Мне тогда вообще ни до чего дела не было, – лицо Слотера сделалось опять влажным, но на сей раз не от слез, а от пота.
– Ронни, что же тебе мешает рассказать мне сейчас, что ты сделал, и облегчить свою душу?
– Да не делал я ничего!
– А зачем же тогда было врать мне с самого начала? Помнишь, как ты говорил, что вернулся домой один во вторник вечером? Почему сразу не сказал про Питера Лемана?
– Потому что я не хотел... не хотел, чтобы кто-нибудь знал.
– Знал, что ты был с ним? Знал, что ты убил его?
– Нет! – отчаянно запротестовал Слотер. – Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что я голубой!
Атертон слегка заерзал на стуле, но Слайдер быстро нашелся:
– Но ведь это не преступление, Ронни.
Слотер никак не отреагировал на это, он только сидел, уставившись в крышку стола, с видом человека, который сказал все, что собирался сказать.
Но такое молчание ни к чему вообще не могло привести, и Атертон решился на небольшую шоковую терапию:
– А теперь узнают все, потому что материалы суда обязательно попадут в газеты.
– Какого суда?
