вскидывая морды вверх.
– Я не оставлю тебя! – закричала Анна, наконец-то сообразив, что происходит.
– Ты должна… ну, Бога ради, ведь «круглоголовые» наступают! – кричал на нее Рейнольд, а дождь так и хлестал по его лицу. – Нас атакуют!
Каким-то образом вырвавшись из его рук, Анна побежала, причем побежала бессмысленно, словно охваченный паникой кролик, обратно, в сторону лошадей… и в сторону неприятеля. Рейнольд ринулся следом за ней, как раз в тот момент, когда поводья, ставшие скользкими от дождя, выскользнули из рук Саймона. Конюх стремительно бросился и, схватив один повод, сумел удержать его, но другая лошадь, прыгнув в сторону, понеслась во весь опор куда-то в дождливый мрак, и стремена хлопали ее по бокам. Противник между тем уже перепрыгивал траншею у них за спиной, и когда Анна добралась до Саймона, послышался резкий треск мушкетного огня, и конюх ощутил сильный удар по спине. Парень подумал было, что кто-то ударил его кулаком, но когда он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть, в чем дело, то почувствовал, что падает, и с тошнотворным приступом ужаса осознал, что ударил его вовсе не кулак, а мушкетная пуля. Вялая рука выпустила поводья, ноги подкосились. Но поскольку пуля попала в позвоночник, Саймон ничего не чувствовал.
Рейнольд вовремя поймал лошадь, прежде чем она успела умчаться. «Доставьте мисс Анну в безопасное место, сэр», – хотел крикнуть Саймон, но голос его уже пропал. Ни ощущений, ни голоса, ни слуха, а теперь вот, в этой сгустившейся темноте не стало еще и зрения. «Заберите мисс Анну отсюда, – думал он, – заберите мисс Анну отсю…»
Рейнольд видел, как упал Саймон.
– Полезай! – заорал он, и Анна, как ни странно, повиновалась ему.
Он забросил ее в седло, но видел, что Анна слишком потрясена, чтобы выбраться отсюда самостоятельно. Он должен увезти ее подальше от линии огня, и только после этого можно будет вернуться к своим солдатам. Рейнольда охватило лихорадочное беспокойство: торчать здесь, с этой проклятой беременной дурой, когда его солдат атакуют! Поставив ногу в стремя, он вскочил в седло позади нее и со всей силы ударил каблуками по бокам лошади, как раз в тот момент, когда «круглоголовые» с ревом и воплями перебрались через траншею и обогнули заросли кустов. Лошадь, пронзительно заржав, скачками помчалась прочь от копьев и пик, а Рейнольд, крепко держа Анну за талию, направлял насмерть перепуганное животное окольной дорогой в сторону Йорка, прочь, прочь, подальше от неприятеля! Послышался звук мушкетных выстрелов, и он ощутил толчок пули, ударившей его в левую руку. И мигом у него пропали все чувства, он бросил поводья, понимая, что его рука повреждена. А за вторым толчком последовало ужасное жжение в спине и легких, и Рейнольд осел вперед, привалившись к Анне.
Неуправляемая и перепуганная лошадь неистово заметалась, столкнулась с одной из лошадей, впряженной в провиантскую повозку, и опять бросилась в сторону. Рейнольд беспомощно соскользнул с седла, волоча Анну за собой. Оба они с силой ударились о землю, а животное, освобожденное от своей ноши, мигом ускакало прочь. Под этой повозкой, в страхе припав к земле, прятался один из возниц. Когда мужчина с женщиной скатились на землю, он потянулся к ним, схватил руку женщины и потянул к себе, а она, очутившись под повозкой, с помощью возницы затащила и Рейнольда в это убежище.
Он застонал, и Анна, невидяще ощупав его лицо, захныкала от испуга.
– Рейнольд, ты ранен? – прошептала она.
Он снова простонал, чувствуя, что пуля пробирается в него все глубже и глубже. Ощупав его тело, Анна отыскала руку, обвисшую и неестественно изогнутую. Ей стало дурно.
– У тебя разбита рука.
Возница ухватил ее за плечо и потряс.
– Тише! – в ужасе прошипел он. – Молчите, а не то «круглоголовые» нас найдут.
Анна скрючилась, обвила руками Рейнольда и в страхе прижалась вместе с ним к земле. А он, с чувством безысходности думая о своем плачевном положении, пытался выговорить непослушными губами: «Черт тебя подери…», но не смог бы произнести ни звука, который она расслышала сквозь шум битвы. Свежее жжение горячей боли прокатилось по нему.
– Бога ради… – запротестовал он.
Анна услышала в его дыхании что-то похожее на шепот.
– Что-что? – спросила она, прижимаясь к нему. – Что ты сказал?
Но он был мертв и не мог ответить ей.
Глава 17
Провиантские повозки привезли из Йорка малоаппетитную еду к ужину, и именно тогда Кит и вспомнил о гостинцах, которые вручила ему Мэри-Эстер в то утро Он сидел вместе с Джеком, Диком и Коном, а неподалеку от них расположились Даниел с Мортоном, так что было вполне естественным поделиться с ними домашней стряпней.
– Вот это куда больше похоже на ужин, клянусь девой Марией! – закричал Даниел, когда Кит, разломив пополам пирог с олениной, отдал ему большую часть. – Этот ваш повар, должно быть, просто гений, Кит, мальчик мой!
– Это уж точно, – засмеялся Кит. – Мой отец всегда говорит, что для мужчины повар – самая важная личность в его жизни… я все-таки полагаю, что после жены.
– Тут ты ошибаешься, – заметил Даниел. – Мужчина вполне может прожить и без жены, а вот без пищи он прожить никак не сможет, это уж извини. Так что оставим повара на первом месте, и хватит об этом. Ну а ты, Мортон, старый греховодник, разве не согласен со мной?
– Ну, конечно же, Денни, с точки зрения солдата. Только если бы мужчины не ценили своих жен, то не появилось бы больше никаких маленьких поварят, а?
Кит засмеялся и внезапно понял, что чувствует себя необычайно счастливым. Как же хорошо было сидеть вот так в свое удовольствие на земле, накинув на руку поводья лошади, есть отличные пироги с олениной и слушать, как твои приятели несут разную чепуху. Джек, Дик и Кон негромко переговаривались между собой, лошади дремали или щипали жесткую траву. И со всех сторон его окружали друзья, солдаты. Он любил их всех, но особенно – этого грубого, вульгарного Даниела и слегка резковатого, острого на
