— Говорила.
— Следовательно, не любишь.
Она печально покачала головой.
— Он был моим первым мужчиной, Фрэнк. И моей первой любовью.
— Неужели после того, что ты узнала из беседы Бена с приятелем, у тебя могли сохраниться какие-то чувства к нему?
— По всей логике они должны были исчезнуть, но…
— Что?
— Боюсь, что тебе неприятно будет услышать то, что я собираюсь сказать.
— Я хочу знать все о тебе и Бене. То, что произошло между вами, имеет большое значение для наших дальнейших отношений.
— Ты прав, — кивнула Трейси и отпила большой глоток из бокала.
— Тогда скажи мне все, и точка! Не бойся, я выдержу любой удар.
Некоторое время Трейси вертела бокал в руках, а потом посмотрела Фрэнку прямо в глаза.
— Видишь ли, в ту ужасную ночь я собиралась продемонстрировать Бену свое презрение, но… он пришел и начал ласкать меня. И тогда… тогда…
— Что? — хрипло спросил Фрэнк, крепко стиснув в руке бокал.
— У меня как будто вылетел из головы разговор, услышанный мною в саду. Я вообще забыла обо всем на свете, кроме… удовольствия, которое Бен дарил мне. Потом мне было стыдно, и я испытывала такое унижение… Тогда-то я и поняла, что у меня недостаточно сил, чтобы противостоять мужу в открытую. Не знаю, любовь это или что-то иное, но я не могла противиться этому чувству. Оно было сильнее меня. Бен был сильнее меня.
— Понимаю…
— Нет, ничего ты не понимаешь! Следующей ночью Бен снова продемонстрировал свою власть надо мной, и это оказалось еще ужаснее. Я уже составила план побега, но мне требовалось подождать два дня, прежде чем я могла бы осуществить его. Мне пришла в голову мысль сказать, что у меня болит голова, и тем самым избежать близости с Беном, но он обвел меня вокруг пальца и все равно занялся со мной любовью. И я вновь получила удовольствие от этого, Фрэнк. Безумное удовольствие. А потом проплакала, лежа рядом с Беном, до утра.
— Тесс!..
— Можешь ничего не говорить, у меня все это вызвало такое же отвращение к самой себе, как и у тебя. Поэтому в третью и последнюю ночь я решила не позволять Бену снова соблазнить меня. Я не вынесла бы этого. Поэтому я сделала то, чего раньше никогда не делала, — взяла инициативу на себя. Бен остался очень довольным, но ему даже в голову не приходило, как отвратительны для меня собственные действия.
Трейси замолчала, и ее глаза наполнились слезами при воспоминании о том, сколько нежности вложил той ночью Бен в интимную близость. Любая женщина на месте Трейси подумала бы, что муж искренне любит ее. Но на деле все обстояло иначе.
— Прости, Фрэнки, я не должна была рассказывать тебе всего этого, — сдержанно произнесла Трейси, утирая слезы.
— Напротив, твой рассказ помог мне понять, почему ты убежала от моего брата. Поначалу мне казалось, что ты опасалась физической расправы, хотя я и знал, что Бен никогда не применил бы насилия по отношению лично к тебе. Впрочем, и сейчас ты не сообщила мне ничего нового, потому что я давно знаю, что мой брат искушен в любовной сфере.
— Да, но…
— Не нужно ничего говорить, Тесс. Я постараюсь быть даже лучшим любовником, чем Бен. Потому что я не буду пытаться перещеголять самого Казанову, а стану искренне заботиться о тебе. А сейчас допивай коктейль, дорогая, и пойдем ужинать.
Пока они шли за метрдотелем к столику, Трейси пребывала в смешанных чувствах. Прежде она считала Бена самым упрямым человеком на свете, но сейчас поняла, что Фрэнк даже перещеголял брата!
— Ты невозможен! — бросила она на ходу, когда они уже вошли в крытую часть ресторана, утопавшую в зелени, где не разрешалось курить. То тут, то там попадались красиво подсвеченные застекленные витрины, где на черном бархате лежали причудливые морские раковины огромных размеров. Отделение для курящих располагалось в другой части «Баржи», под легким навесом.
— Моя мать тоже так считает, — невозмутимо парировал Фрэнк.
У столика на две персоны метрдотель отодвинул стулья для Трейси и Фрэнка, подождал, пока те сядут, а потом подал Трейси меню, а Фрэнку список вин.
— Что ты предпочитаешь — «аи» или «шабли»? — поинтересовался Фрэнк, внимательно изучив предложенный список.
— Только не «шабли»! — быстро произнесла Трейси. Это вино всегда заказывал для нее Бен.
Фрэнка, похоже, слегка удивил ее резкий ответ, но он не подал виду.
— Что ж, тогда пусть будет «аи». — Он повернулся к метрдотелю. Тот кивнул и удалился, сообщив, что сейчас к ним подойдет официант.
Новое воспоминание о муже заставило Трейси нахмуриться, и Фрэнк улыбнулся, глядя на нее.
— Ты никак не можешь выбрать блюдо, достойное твоего внимания?
— Напротив, здесь столько всего, что я даже слегка растерялась.
— Придется, видно, выбрать что-то будничное, но зато хорошо знакомое. Например, консервированного тунца с жареной во фритюре картофельной соломкой, — поддел ее Фрэнк.
Трейси рассмеялась, но ее смех прозвучал несколько искусственно.
— Боюсь, что именно это в меню отсутствует! Вот, держи! На этот раз заказывать будешь ты. Что-то я сегодня никак не могу принять решение…
Как, впрочем, и всегда, ехидно подсказал ей внутренний голос. Мужчины давно начали принимать решение за тебя, а ты лишь послушно следуешь их желаниям. Вот и сейчас, стоит только Фрэнку пристально посмотреть на тебя, выражая во взгляде то, чего он от тебя хочет, как ты с готовностью согласишься, в очередной раз не найдя в себе сил отказать.
Трейси бросила взгляд поверх свечи, горевшей на столике, на внимательно изучавшего меню Фрэнка. Он показался ей особенно красивым, потому что огонек свечи подчеркивал классические черты его лица.
— На кого ты похож, на мать или на отца? — спросила вдруг она.
— На отца. А почему ты спрашиваешь? — удивленно поинтересовался Фрэнк, отрываясь от меню.
— Расскажи мне о своих родителях.
— Ну, это долгая история. Она займет больше времени, чем даже поиск в этом меню подходящих блюд, — усмехнулся Фрэнк.
К столику подошел официант, и Фрэнк сделал заказ. Он остановил свой выбор на супе из акульих плавников, мидиях в лимонном соусе, канапе с крабами и сборном салате. Официант предложил варенную в молоке осетрину, и его предложение было принято. Выбор десерта отложили на потом.
Когда официант удалился, Фрэнк принялся с задумчивым видом играть вилкой, рисуя на кирпичного цвета скатерти замысловатые узоры.
— Мой отец был краснодеревщиком, — произнес он наконец. — Он изготовлял первоклассную мебель на заказ, и дела его шли превосходно, пока он не женился. Моя мать происходила из семьи преуспевающего писателя и никогда бы не вышла за отца замуж, если бы не ждала от него ребенка.
— Детей, — поправила Трейси.
— Что? А, ну да. Но тогда она еще не знала, что у нее родится двойня. В общем, как я сейчас понимаю, этот брак был заключен по необходимости. Но в детстве я ни о чем таком даже не подозревал, потому что мать была очень хорошо воспитана и никогда не позволяла себе плохо отзываться о своей семейной жизни. Внешний фасад значил для нее больше внутреннего содержания. Мне всегда казалось, что мать и отец счастливы друг с другом, но на самом деле все было гораздо сложнее. Мать чувствовала себя загнанной в ловушку, и отец все время боялся, что однажды она уйдет от него. Он понимал, что мама не
