– Я сейчас приготовлю для вас ванну. Вас ждет сегодня великий день.
– Ремингтон хотел, чтобы я вышла за него замуж.
– Что, мисс?
Она повернулась к служанке.
– Ремингтон просил моей руки. Мне никогда не следовало покидать Айдахо. Я должна была остаться там и выйти за него замуж.
– Но, мисс Оливия, вы станете графиней! И будете счастливы, что не вышли за какого-то фермера.
Либби закрыла глаза.
– Он не был фермером, – прошептала она. – Он был всем.
Прошло несколько минут, и служанка заговорила снова:
– Мисс Оливия, простите, если я причинила вам боль. Но я только выполняю распоряжения хозяина. Что мне остается делать? Нелегко найти место, где столько платят, к тому же ваш отец обещал отправить меня в Англию.
Либби покачала головой.
– Теперь это неважно. – Она отвернулась к окну.
В комнате снова воцарилась тишина, наконец Софи прошептала:
– Я приготовлю для вас ванну, мисс.
Ремингтон пониже натянул на лоб шляпу и склонил голову, переставляя стулья в бальном зале особняка Вандерхофов, выискивая возможность ускользнуть и подняться наверх. На случай, если ему понадобится подмога, Гил О’Рейли получил временное место помощника на кухне.
Как ни странно, Ремингтон был обязан жизнью ирландцу, который когда-то привез Нортропа в «Блю Спрингс», Именно О’Рейли, хотя и совершенно случайно, вызволил Ремингтона, прежде чем Кэсуелл отправил судно в водную могилу.
О’Рейли оказался на борту «Королевы Вандерхоф», расследуя случай исчезновения моряка с пришвартованного рядом парохода. По воле случая или судьбы, но О’Рейли открыл дверь трюма, где был заперт Ремингтон, и освободил его. Кэсуелл же благодаря приятелю О’Рейли, полицейскому, «скучал» в собственной одиночной камере и не мог сообщить своему хозяину об освобождении Ремингтона.
Ирландец же удержал Ремингтона, когда тот хотел броситься назад в «Роузгейт», как только освободился.
– Сначала все спланируй, – убеждал он Ремингтона. – Вандерхоф – могущественная персона. Он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Ты уже видел доказательства. Нам необходимо хорошенько все продумать.
– А ты зачем ввязываешься в эту драку? – спросил Ремингтон у О’Рейли.
– Я раскаиваюсь в том, что невольно оказался виновен в несчастьях мисс Вандерхоф. Я во всем разобрался, пока мы возвращались из Айдахо. И всем сердцем сочувствовал ей. Считай, что таким образом я хочу попросить у вас прощения.
Ремингтон решил не отказываться от предложения О’Рейли о помощи. Им с Либби понадобятся и помощь, и удача.
Анна решительно вошла в кабинет Нортропа и закрыла за собой дверь. Муж оторвался от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел на нее. По выражению его лица Анна поняла, что он удивлен.
– Я хочу поговорить с вами, – сказала она, надеясь, что он не заметит, что у нее слегка дрожит голое.
Нортроп отодвинул бумаги, которые только что читал.
– В чем дело, Анна?
– Вы должны остановить этот фарс.
– Остановить – что? – Он откинулся на спинку стула, и усмешка сменила удивление на его лице.
Анна решительно приблизилась к мужу.
– Вы не должны принуждать Оливию выходить замуж.
– Я ни к чему ее не принуждаю, дорогая. Оливия сама хочет этого.
– Я вам не верю.
Нортроп вскочил со стула, темные брови сошлись у переносицы, даже усмешка исчезла с лица.
– Вы… что?
– Я вам не верю, – повторила она, усилием воли заставляя себя не дрожать. – Иначе почему вы не позволяете мне с ней видеться?
Он помолчал минуту, потом пожал плечами.
– Ладно, Анна. Вы можете ее увидеть. – Он снова сел, придвинул бумаги и, не говоря ни слова, махнул рукой, приказывая ей удалиться.
Анна колебалась, подозревая, что в его разрешении таится какой-то подвох. Всю последнюю неделю Нортроп держал у дверей Оливии охрану и запрещал Анне даже приближаться к комнате дочери. Она не знала причин ни запрета, ни теперешнего разрешения. Анна ждала, думая, что вот сейчас он посмотрит на нее и рассмеется собственной жестокой шутке. Но он не сделал этого. Он уже не обращал на Анну
