– Где? – нетерпеливо спросил я.
– Недалеко от завода, там есть такая поляна в орешнике, – мямлил Петр.
– Но что это был за трюк?
И, атакованный моими вопросами, Петр рассказал, что сначала стреляли из нагана, как обычно, в подвале, и было это труднее, чем из парабеллума и «шмайсера», потому что наган – нудил Петр, – чертовски отдает, и бьет вбок, и сносит, как ни одно оружие. Потом Вайзер сказал им про этот костер, и они пришли в условленное место вечером. Тогда он и заявил, что когда мы увидели в подвале завода, как он танцует и поднимается в воздух, то, наверно, приняли его за сумасшедшего, и он за это на нас не сердится, потому что в подобной ситуации сам бы так подумал. Но то было вовсе не сумасшествие, просто, как он сказал, – тянул Петр, – он хочет стать цирковым артистом. Я не поверил.
– Цирковым артистом, – повторил Петр, поедая принесенные матерью на фарфоровой тарелочке вишни. – Как только он отработает несколько классных номеров, даст драпака из школы, и любой директор цирка примет его с распростертыми объятиями, даже без свидетельства об окончании седьмого класса, а Элька будет его ассистенткой.
– А стрельбище? А взрывы? А оружие? А похищение парохода? А восстание? Партизанский отряд? Это все фигня?
– Успокойся, – сказал Петр, выплевывая косточки в ладонь, – мы тоже спросили у него, а он сказал, что стреляет просто так, для развлечения, и, ну, может, использует это для какого-нибудь номера, он сам еще не знает, там будет видно. А потом показал нам, – рассказывал он дальше, – трюк с огнем, то есть вынул из костра раскаленные угли, разложил на земле и стал на них босиком, а потом ходил туда-сюда, и ничего, даже не пискнул, и, когда показал стопы, даже следа от ожога не было. Еще есть немного?
Я принес из кухни струящий воду дуршлаг, полный последних в том году вишен.
– А она ему при этом играла?
– Нет, – он снова мямлил, с набитым ртом трудно быстро говорить, – она все время болтала как нанятая, но, верно, потому, что уже это видела.
– И он ничего больше не говорил?
– Нет, а что ему еще говорить, когда мы и так раззявили рты? Такой трюк удается только факирам, а он смог.
– Так почему он сейчас не идет в цирк? Он столько всякого может, что его сразу примут, помнишь пантеру в зоопарке?
– Ихм… – Он снова выплевывал косточки одну за другой, на этот раз в тарелку.
– Может, он еще что-нибудь готовит?
Петр пожал плечами:
– Кто знает, что артисту придет в голову.
– А ты откуда знаешь?
Он выплюнул последние косточки.
– Знаю… так, вообще… Ну, пока. – И он исчез, не сказав даже, какие у них планы.
А я сидел целый вечер и воображал, как Вайзер будет выглядеть во фраке, с бичом в руке, укрощающий львов или, еще лучше, черную пантеру, в лучах прожекторов, кланяющийся публике под бурю аплодисментов. Это могло быть прекрасно – и Элька в костюме, обшитом блестками, сверкающими как алмазы, Элька, которая могла бы держать огненный обруч или засовывать голову в пасть самому свирепому льву, отчего весь зрительный зал замирал бы в ужасе, а пожилые дамы теряли бы сознание, конечно, пока номер не закончится. Тут Вайзер перехитрил нас на все сто: мы поверили в его планы и приняли последний трюк с раскаленными углями как доказательство правдивости его слов. Кто мог предположить, что это был искусный обман? Я не говорю о его босых ногах, ступающих по углям, тут наверняка все было по- настоящему, речь только о переключении внимания в совершенно другом направлении, туда, где не могли уже возникнуть никакие другие догадки.
Часы в канцелярии пробили одиннадцать. Ко мне вернулось ощущение времени. Дверь кабинета вдруг отворилась, и я услышал произнесенную М-ским свою фамилию.
– Садись, – буркнул сержант. – А ты, – обратился он к Шимеку, – возвращайся на свое место!
– Ну так что, – М-ский сразу же приступил к делу, – почему только Королевский написал в своем показании, что обрывок красного платья вы сожгли на костре? Почему ни ты, ни твой другой приятель не написали об этом, а?
– Я боялся.
– Боялся?
– Да.
– Ну так скажи, где вы нашли этот несчастный клочок материи?
– В ложбине за стрельбищем, там, где Вайзер устраивал свои взрывы!
– Это мы уже знаем, – очень мягко сказал директор, – нас интересует подробное описание места, вспомни, и все будет хорошо. – Говоря, директор играл концом своего галстука, который теперь не напоминал уже ни якобинский бант, ни мокрую тряпку, а похож был на петлю со свободным узлом, двигающимся вверх или вниз по веревке.
– Ну, вспомни, – повторил сержант, словно эхо.
– Где-то в папоротнике.
М-ский сухо рассмеялся:
– Кого ты хочешь обмануть? Папоротника там больше, чем деревьев!
Сержант разложил план ложбины на письменном столе.
– Подойди сюда, – сказал он, – и покажи точно где!
Что было делать? Я понятия не имел, какое место указал им Петр, а потом Шимек, так что я ткнул пальцем поближе к крестику, обозначающему точку, где Вайзер закладывал заряды.
– Врешь! – это кричал М-ский. – Опять врешь, и твои приятели тоже врут, все вы заодно, но я вас… – И он уже протянул руку, чтобы схватить меня за ухо, но директор остановил его жестом.
– Минутку, коллега, спросим у него, где был костер, в котором они сожгли обрывки материи.
– Это были вовсе не обрывки, – вмешался я, и все замерли от удивления, ожидая, что я скажу еще. – Это не были обрывки, это был целый кусок платья!
– Королевский ясно написал: обрывок материи. Ну а если не обрывок, то что? – Сержант пододвинулся ко мне, так что я видел струйки пота, стекающие у него с висков. – А может, скажешь, что это было целое платье, а?
– Нет, пан сержант, это не было целое платье, наверняка не целое, но кусок большой, с эту карту, во. – И я показал руками, какой большой был этот кусок, которого никто не видел, так как Элька вовсе не взлетела в воздух. Сержант пододвинулся еще ближе.
– Если так, должен был где-то остаться и кусок тела, а об этом Королевский не написал, так же как ни один из вас.
– Было тело или нет? – рявкнул М-ский. – И не крути!
– Только этот кусок платья, – ответил я, довольный, что сбил их с толку.
Однако они на это не клюнули и сразу вернулись к тому же вопросу.
– Большой или маленький, не важно, – заявил директор, – но ты не сказал нам самого важного: где вы его сожгли?
– Недалеко от железнодорожной насыпи.
– Какой насыпи?
– Ну той, по которой не ходят поезда.
– В каком месте?
– Около взорванного моста.
– Опять крутишь! – М-ский угрожающе приблизился. – Взорванных мостов несколько, возле которого из них точно?!
– За брентовским костелом, там, где насыпь пересекает дорогу на Рембехово!
– Хватит! – крикнул М-ский. – Хватит уже врать, твои приятели показывают другое. – И он схватил меня за оба уха одновременно и поднял вверх, так что я левитировал теперь, как Вайзер в подвале заброшенного завода. – Долго вы еще будете врать? Там было не только платье, верно? Где вы закопали останки своей
