— Ну? — грозным окликом остановил князь разошедшуюся толпу. — Что же это вы целой помочью пришли? Кто у вас от народа докладчик?
Толпа стихла, и начались толчки, переговоры и поиски.
— Докладчика, докладчика ставьте… Зубец! Зубец где?..
Угомонившаяся толпа вытолкнула перед князя небольшого, редкобородого, разбитного мужичонку в белом холщовом азяме, в лаптях и в теплой шапке в виде отвислого назад колпака.
Он сдернул с головы шапку и в землю поклонился Александру.
Звонким голосом Зубец начал излагать мирские жалобы.
— Огосподствовали земли наши, освоили, — говорил Зубец. — Просторно, а податься некуда: тут тебе боярин, тут тебе монастырь. Иконом себе грамоты на рыбную ловлю вылгал, а то искони мирское… Стариков спроси.
Зубец оглянулся вполоборота.
— Правильно! — послышались возгласы.
— Не успеешь притеребить пашню, лес извести, пни покорчевать, а уж к тебе монастырской ключник приходит: «На монастырской земле сидите: несите нам пятый сноп!»
— О-ох! — послышался из толпы скорбный голос худощавой женщины в платке. И всякий раз, стоило только Зубцу перечислить ряд податей, повинностей и налогов, как женщина скрепляла это перечисление своим скорбным возгласом.
— Тяжкую налогу несем, князь, смилуйся, — говорил Зубец. — Сам рассуди: и поплужное берут с нас, и мостовщину, да ежели скота пятнать — опять же за пятно плати; да подводы, да волостелю твоему — и подъездное подай, и корма, и прощальное…
— О-ох!
— Да с возу, да передмеру, как продавать станешь, да потом весчее, да…
И снова тот же жалобный возглас женщины в толпе. Александр с досадой глянул в ту сторону. Женщину заслонили от него. Но она все так же продолжала стоять, пригорюнясь на руку, и время от времени подводила итог безрадостному перечислению крестьянских невзгод.
Зубец перешел к перечисленью ордынских даней:
— Да десятина татарская, да ловитва ханская, да запрос, да поминки, да дары, да тамга…
— О-ох!
Это причитанье взорвало князя.
— А вот что, мужики! — громко произнес он. — Что же вы думаете? Я не знаю, чего и сколько Орда берет с вас?.. Меня они зорят тошнее вашего!..
Княжеский окрик осадил жалобщиков.
— Чего ты понес не в ту сторону? — крикнули из толпы на Зубца. — Не к тому тебя ставили перед князя!
— Ты про боярина Генздрилу расскажи…
С правой руки от «князя стал мирской истец, с левой — ответчик Генздрило.
Достаточно было взглянуть Невскому на хорьковое, обтекшее жиром лицо управителя, как все для него стало ясно.
— …Все дани-подати подай ему: и гостиное, и весчее, и пудовое, и резанку, и побережное, и сторожевое, и медовое, и ездовое… — докладывал все тот же Зубец.
И снова после его слов раздалось в толпе неизменное:
— О-ох!
Александр приказал удалить охавшую женщину.
За нею печально побрел ее муж.
— Доохалась? — укорял он ее дорогою.
Суд продолжался.
— Истинно говорит? — обратился Александр к толпе, останавливая мирского докладчика.
— Истинно! — загудели все враз.
— Что скажешь? — спросил Невский Генздрилу.
Тот молчал.
— Продолжай, — сказал князь Зубцу.
И тот продолжал:
— Ну, ничем сыт не живет! Наедут, наедут… со своими и корму спросят, сколько их чрево возьмет! И чтобы не в зачет им! Как где заслышит — престольный ли праздник, али у кого свадьба, али братчиной пируют, — и сейчас он тут!.. И полного требует угощенья!.. Ну, это бы еще терпели! Но вот он сам дите родит, — а мы же ему праздник подымай! А если к нему с челобитьем стукнешься или хоть только в писцовую избу, то изволочат до смерти, измытарят! Берут с обеих сторон — и от правого и от виноватого. Судиться у него — не приведи господь! Виноватого оправит, правого обвинит!..
Невский прервал Зубца и опять спросил: верно ли говорит он? Все подтвердили. Генздрило молчал.
— В железа его! — стиснув брови, гаркнул Александр.
Воевода заплакал. Стал подгибать колени, но ему не дали упасть в поклон двое мечников, подхвативших его под локти.
— Отдай, государь, вину, не серчай! — всхлипнув, прокричал боярин.
Невский только махнул рукой, чтобы уводили.
— Правильно! Давно пора его ссадить!
— Поплачь, поплачь! — кричали боярину злорадно.
Невский обратился к Зубцу:
— Ты грамотный?
— Аз-буки прошел, — отвечал он.
— В дьяки к новому воеводе пойдешь? — спросил Александр и, не дожидаясь ответа, обратился ко всем: — Каков он у вас на счету, а, миряны?
Толпа одобрительно загудела:
— Мужик хорошей!
— Бесстрашной!
— За мирское дело ни спины, ни жизни не пожалеет!..
Зубец, взволнованный, растерянно разводил руками.
— Да какой же я дьяк?
— Мне такие люди нужны! — сказал Александр. — Будь же и на высоком месте таков!.. А заодно вам и воеводу нового ставлю… Меркурий! — позвал Ярославич.
— Я тут, княже! — послышался сильный голос из среды стоявших у помоста дружинников.
— Подойди!.
На крылечке, рядом с креслом князя, вырос могучий, еще не старый дружинник.
— Вот вам волостель новый и воевода! — сказал Александр. — Этот на пиры да на братнины незван не пойдет… Он за вас, за хрестьян, со мною в другом пиру пировал, в Ледовом!.. Чай, слыхали?..
— Слыхали, Олександра Ярославич!.. Ну как же не слышать! — раздались голоса.
— Думаю, тот, кто крови своей за родного за пахаря не пощадил, тот на трудовой его добыток не пожадует!.. Верно, Меркурий? — обратился он к новому воеводе.
Дружинник долго не мог произнести ответного слова. Наконец, совладав с собою, словно бы клятву давая, проговорил:
— Да ежели, государь… да ежели только, Александр Ярославич, я твою за меня поруку хоть чем-либо оскверню перед народом, то пускай же от родителя мне проклятье, от сынов поношенье!..
Вторым предстал перед князем пойманный в лесах беглец из числа его собственных тяглых людей — в изодранной одежде, с волосами как перекати-поле. Звали его Онуфрий Неудача-Шишкин.
Невский долго всматривался в смерда, опершись рукою о колено. Наконец спросил хмуро:
— От пашни бегаешь, от тягла?
Неудача-Шишкин метнул на князя взгляд из-под белесых бровей, вздохнул и что-то принялся шептать, покачивая головой.
— Что шепчешь? — повышая голос, спросил Александр.
