так что можем и ошибаться.
Капитан Купер чуть ли не вытянулся после этих слов во фрунт, но отдавать мне честь всё же не стала, а лишь спросил:
— Сэр, значит ли это, что один экземпляр моего доклада должен лечь на ваш стол?
— Ни в коем случае! — Воскликнул я — Только этого не хватало. У нас и без того хватит в Соединённых Штатах людей, которые выскажут нам все претензии прямо в лицо и не постесняются при этом ещё и дать крепкого подзатыльника. Твоя задача, Стенли, оставаться тем, кто ты есть, разведчиком, и как ты будешь добывать информацию, это уже твоё дело, а мы постараемся тебе не мешать. Даже на секретные совещания ты станешь получать специальные приглашения и не нужно этому удивляться. Ты в любом случае будешь всего лишь наблюдателем и не более того, ну, а если в твои руки попадёт такая информация, о которой мы должны знать, то первым делом ты доложишь обо всём полковнику Ван Данеру, и уже потом сообщишь нам.
Покрутив головой, Стенли Купер с улыбкой сказал:
— Меня уже охватил азарт охотника, сэр. Поверьте, полковник Ван Данер не зря направил меня в Венесуэлу. Я уже трижды бывал в этой стране и поскольку имею смуглую кожу и прекрасно говорю по- испански, то запросто могу представиться кому-то хоть плантатором с подножий Анд, хоть льянеро. Теперь моя самая большая мечта, сэр, оказать когда-нибудь вам добрую услугу.
Внезапно на горизонте показались тучи, а вслед за этим послышался громкий звон корабельной рынды. На нас надвигался шторм и мы быстро покинули прогулочную палубу. Команда на 'Симоне Боливаре' состояла из профессионалов высшего класса, а капитан корабля, не смотря на свою кажущуюся молодость, был настоящим морским волком. Он моментально развернул лайнер носом к набегавшим волнам и сбросил скорость. Я вошел в каюту и быстро осмотрелся в ней. Все мои вещи лежали в рундуках, так что ничто не должно было летать по каюте. Мне ещё ни разу не доводилось попадать в шторм, а поскольку моя каюта, находилась в передней части пассажирской надстройки, то я сел в кресло наподобие пилотского и пристегнулся к нему ремнями. После прогулочной палубы это было на 'Симоне Боливаре' самое высокое место для наблюдения за морем.
Ураган хотя и не налетел внезапно, я всё же удивился тому, как быстро потемнело море, а вскоре наш лайнер встретился с волнами высотой метров в десять и началась болтанка. Когда-то я был совершенно невосприимчив к качке и вскоре выяснилось, что моё новое тело тоже плевать на неё хотело. В кресло перед самым большим иллюминатором, находившимся в моём кабинете, я сел не случайно, ведь по штатному расписанию на случай шторма мне предстояло быть вперёдсмотрящим. Всё правильно, ведь я находился на высоте в двадцать метров над водой и потому имел куда лучший обзор, чем в ходовой рубке. Уже первая волна буквально захлестнула корабль и я понял, что шторм будет не из слабых, но вода схлынула и наш лайнер поплыл дальше, как ни в чём не бывало, хотя его малость вдавило в воду. Ну, поскольку лайнер весил намного меньше эсминца, то и имел куда большую плавучесть, так что я не очень- то испугался.
Потянулись сначала нудные минуты жестокой болтанки, а потом и часы. Признаться, шторм надоел мне очень быстро, уже минут через десять. Хотя я и был не из боязливых, вскоре ко мне в каюту пришел матрос, тоже старый морской волк, сказал, что шторм так себе, средней паршивости и сел во второе кресло. Ответив, что мне и без него не страшно, я продолжил осматривать поверхность бушующего океана, бугрившуюся огромными волнами. Испугался я, и не на шутку, тогда, когда увидел вдали, справа от носа, какое-то судно, завалившееся набок. Вскоре оно исчезло, заслонённое очередной волной, но я, схватив большой микрофон, заорал:
— Борька, справа по курсу лежит на боку какой-то корабль! До него километра три с половиной или чуть больше. Поворачивай вправо где-то на двенадцать минут.
В кабинете тут же послышался через репродуктор сердитый голос нашего капитана:
— Серёга, на море нет километров. Мы всё меряем милями и кабельтовыми. Понятно. Мичман Соколов, ты что там, дрыхнешь?
— Никак нет, товарищ командир, — ответил сидящий слева от меня матрос, — просто мы с Серёгой поделили океан пополам. Его половина правая, а моя левая. Всё, я его вижу, капитан! Это грузопассажирское судно, водоизмещение ориентировочно пять с половиной тысяч тонн. Явно терпит бедствие.
Мичман Соколов заговорил на какой-то морской тарабарщине с румбами и зюйдвестами, так что я сразу перестал его понимать. 'Симон Боливар' повернул направо и через несколько минут резко замедлил ход. Мичмана, словно ветром сдуло из каюты и я остался наблюдать за ходом спасательной операции один. Несколько десятков матросов быстро надели на себя ярко-оранжевые гидрокостюмы с туго надутыми спасательными жилетами и, привязавшись длинными леерами к кораблю, разделились на две группы. Одна группа матросов немедленно бросилась в воду и поплыла к сильно накренившемуся кораблю. Каждый буксировал за собой штук по десять уже надутых спасательных жилетов и я так понял, что приближаться к терпящему бедствию кораблю было опасно. Ещё трое матросов развернули в сторону корабля носовое орудие, вставили в его ствол здоровенную кошку и выстрелили ею по нему, причём очень метко.
Хотя болтанка была просто дикой, наши парни привязались к 'Магдалине' двумя прочными канатами, установили на них самые настоящие стальные клетки с прикреплёнными к ним оранжевыми круглыми поплавками и пять матросов, оседлав их, стали перебираться на терпящее бедствие судно. Вскоре на борт стали поднимать первых пассажиров. Тех, кто отважился прыгнуть за борт. Это были баски- эмигранты из Испании, плывшие как раз в Венесуэлу, но ураганом их судно отогнало чуть ли не к берегам Флориды. Вскоре по канату притащили клетку с двумя с лишним десятками женщин и детей. Испуганных и промокших. Их тотчас завели внутрь лайнера и мы стали размещать их в каютах. Нас ведь к спасательным работам не допускали во избежание никому не нужных жертв в том смысле, что Нептун мог взять и с горя утопиться. Или лопнуть от смеха.
Первым делом мы закутывали спасённых в тёплые одеяла верблюжьей шерсти, после чего поили крепким, горячим чаем, отчего все ошпарились, но он им был нужен. Не смотря на лето, многие женщины и особенно дети всё-таки продрогли. Спасательная операция длилась шесть с половиной часов и всего мы приняли на борт триста девятнадцать человек, из которых восемьдесят шесть было членами экипажа, и чуть больше сотни чемоданов. Труднее всего было снять с 'Магдалины' её судовладельца и капитана, француза лет пятидесяти и он так бы и остался на тонущем судне, если бы кто-то из наших парней не купил его. Естественно, не капитана, а судно. Едва капитана подняли на борт 'Симона Боливара', как буквально десять минут спустя его посудина перевернулась кверху дном, заросшим водорослями и ракушками и быстро скрылась под водой.
Самым замечательным было то, что никто не погиб и спустя каких-то три часа шторм закончился. Как потом признался Борис Лавров, капитан 'Симона Боливара', шторм-то был нешуточный, целых одиннадцать баллов по шкале Бофорта, но наш лайнер выдержал его с честью. Капитан 'Магдалины', потомственный моряк с на редкость знаменитой фамилией — Шарль Сюркуф, когда мы вышли из штормовой зоны, честно сказал мне, что такого свирепого шторма ему не приходилось видеть. Он был очень удивлён, когда узнал, что сумел продать нам своё старое корыто за весьма достойные деньги и попытался было отказаться, сказав, что это было временное помешательство, но я, похлопав француза по плечу, лишь увеличил плату вдвое. Баски-эмигранты в результате этого жесточайшего шторма также потеряли практически всё, но в конечном итоге всё же выиграли. Они плыли в Венесуэлу мечтая там найти хорошую работу и мы её им не только предложили, но и компенсировали все потери. Нам ведь действительно были нужны рабочие руки.
В результате 'Симон Боливар' превратился в самый настоящий цыганский табор. Все помещения на бывшем эсминце переделанном в быстроходный лайнер были битком забиты людьми. Хотя мужчины и спали лёжа на полу в коридорах, все были счастливы уже оттого, что остались в живых. Правда, троим нашим врачам пришлось поработать, они сделали несколько операций и приняли роды, в результате которых на свет появилась чудесная девчушка, которую счастливые родители назвали Симоной. Боря, прекрасно понимая, что это не дело, мучить людей в такой тесноте, вдавил педаль газа в пол и наш лайнер помчался с такой скоростью, что казалось, будто он вот-вот выпрыгнет из воды и взлетит, как птица.
Вскоре мы прибыли в Пуэрто-Кабельо и Анастас Иваныч Рикос, прибывший в этот порт, расположенный неподалёку от Каракаса, встречать нас, был немало удивлён, когда первыми с борта
