Выбрав самый чистый потник, хоть до этого на Редии доросли, я набросил его на Ферамора и принялся седлать. От уздечки я отказался наотрез. Раз конь мне послушен, зачем его мучить? Когда жеребец был осёдлан, я скормил ему предпоследний стебель тростника, ухватился за луку седла и уже с большим трудом взобрался на него. На бегу мне было легче это сделать. Сразу после этого я добился искомого, вороной красавец пустился в лёгкий галоп и мы трижды объехали полосу препятствий, а потом поскакали по ней, преодолевая один барьер за других. Ферамор был отлично развит физически и обладал неплохой прыгучестью. Ему лишь требовался всадник, у которого были куда более грамотные учителя, чем редийские кавалеристы. А ещё этому молодому жеребцу просто нравилось быстро скакать и прыгать в высоту. Подъехав к вытаращившим глаза кавалеристам и Хулусу, я сказал с более, чем двухметровой высоты.
— А теперь, господин Хулус, позвольте мне показать вам, как я стреляю из лука. На скаку я, наверное, не стану этого делать, точнее вы мне этого никогда не позволите.
— Раб! — требовательно воскликнул Клеут — Немедленно расскажи мне, как ты сумел совладать с Ферамором и заставил его скакать галопом, да ещё преодолевать препятствия?
— Не знаю, — затянул я свою любимую песню, — я не помню, как меня учили скакать верхом. Я просто умею это делать, вот и всё.
Клеут побагровел от злости, так как услышал в моих словах лёгкую издёвку, но мне на помощь пришел Хулус:
— Оставь раба в покое, Клеут, его… он ударился головой о что-то и потому полностью потерял память, но его руки и ноги помнят обо всём, что он умеет делать больше, чем голова. — после чего спросил с недоверием в голосе: — Раб, неужели ты в самом деле умеешь стрелять сидя верхом на коне? У нашего господина есть сотня конных лучников, но они не отличаются особой меткостью. Во всяком случае уступают мне по всем статьям, когда я стреляю стоя.
— Я не помню, господин Хулус, — уже с откровенной издёвкой ответил я надсмотрщику, — но, кажется, должен уметь.
Вообще-то я умел стрелять и на полном скаку, но при этом никогда не знал, куда полетит стрела. Зато если конь двигался рысью, то пусть и не в яблочко, но в саму мишень попадал через раз. Неподалёку находилось стрельбище и мы пошли к нему. Редийские катафрактарии к тому времени спешились и было не совсем ясно, кто из них, лошади или всадники, вымотались больше. Во всяком случае лошади на траву не попадали и я понял, что кавалерия на Редии это не самый главный род войск. Зато гладя на этих плечистых мужиков, среди которых не было никого, кто был одного роста со мной, все минимум на полголовы выше, я сразу сообразил, что под их меч лучше не попадаться. А вот к этому мне было не привыкать. Все без исключения ниггеры военного космофлота, с которыми судьба сводила меня нос к носу, были выше меня ростом и намного сильнее. Ничего не поделаешь, ведь меня зачали, выносили в чреве и родили на Номраде, где я жил до шестнадцати лет при пониженной силе тяжести, вот и уродился в итоге таким задохликом.
Почти стасемидесятикилометровая прогулка пешком хорошо накачала мои ноги и потому мне было не трудно держаться на Фераморе без стремян. В общем я был без пару годков римлянином, у которых образцом мужской красоты считались толстые бёдра. Тем не менее мне пришлось спешиться и повести коня в поводу. Стрельбище было конным и потому большим. Мишенями служили мешки, набитые опилками. Их я насчитал двенадцать штук. По приказу Клеута принесли несколько луков и колчанами со стрелами. На вид луки выглядели очень серьёзными, но на деле оказались ещё круче. Тетиву первого, самого мощного на вид, я смог лишь слегка оттянуть и взял другой. Он тоже оказался для меня туговат и только третий, ещё более изящный, оказался мне по руке и я, пусть и не без труда, сумел натянуть тетиву, после чего выпустил из него стрелу просто так, не целясь ни в какие мишени, но с таким расчетом, чтобы получить представление о мощности лука, после чего стал отсчитывать шаги.
А лук-то оказался весьма мощным. Стрела улетела на двести сорок восемь шагов. Соответственно на Земле, если я не ошибся с коэффициентом силы тяжести, она улетела бы на двести восемьдесят пять метров. Когда я выдёргивал из земли стрелу, надо мной пролетела ещё одна, которая улетела на все триста пятьдесят шагов. Это выстрелил из лука, причём не из того, который я взял в руки первым, Хулус. Решил, видите ли, утереть мне сопли, подонок. Теперь, зная мощность лука, я взял в руки колчан с двумя дюжинами стрела, они были не слишком тяжелыми, повесил его на луку и поскольку как ремень, так и сам колчан, изготовленный из дерева, были прочными, используя его как подножку, легко вскочил в седло и будничным тоном сказал:
— Первый номер программы стрельба на скорость.
Повесив колчан за спину и укоротив ремень так, чтобы было удобнее выхватывать стрелы, я слегка размялся и, немного отъехав назад, приготовился стрелять. Сразу пятеро человек, включая Хулуса и Клеута, уже вооружились луками и наложили стрелы на тетивы, чтобы в случае малейшей опасности превратить меня в подушечку для иголок. Не обращая на них внимания, я принялся выпускать стрелу за стрелой и вскоре их было в воздухе уже восемь штук. Да, за эти несколько дней я окреп физически, раньше я держал в воздухе только семь стрел и безнадёжно проигрывал в этому упражнении Егору, зато стрельбы у меня не смотря на огромную дистанцию получилась ещё и прицельной, я каким-то чудом поразил четыре мишени, из-за чего редийские кавалеристы принялись глухо ворчать, мол мне просто повезло, пока на них не окрысился Клеут и не надавал им тумаков.
Молча взяв третий колчан и надев его на себя ещё тщательнее, я поехал к мишеням и мстительно остановился в ста двадцати метрах от них. Отчего начал материться уже Хулус, но я, остановив Ферамора, который только-только разогрелся и потому то и дело всхрапывал и нетерпеливо переступал с ноги на ногу, ему скакать хотелось, принялся не очень быстро, но методично поражать все двенадцать мишеней справа налево, выпуская по каждой по две стрелы. Мат надсмотрщика от этого только усилился, а Клеут принялся отпускать затрещины всем, кто только подворачивался ему под руку, громко ревя при этом от гнева и выкрикивая:
— Ленивые твари! Посмотрите на этого мозгляка, я его соплёй насмерть зашибу, а он мало того, что держится в седле, как влитой, так ещё и стреляет из лука, как сам Бог Солнца. Жаль, что он раб, а не то я вас заставил бы носить его на руках, паршивые ублюдки. — как только я закончил стрельбу, а это было дело не простое, мешки хотя и были большими, всё же стояли на расстоянии десяти метров один от другого, Клеут взревел: — Подать сюда четвёртый колчан, а ты, раб, покажи нам своё умение в стрельбе на скаку! Вынуть стрелы.
Результат я показал отличный. Из двадцати четырёх стрел в мишени не попали только шесть. На Номраде я, конечно, стрелял бы получше, да и на Земле тоже, но только в том случае, если бы в моих руках был современный лук. Однако, редийский композитный лук с роговыми вставками на «животе» и какими-то чертовски прочными сухожилиями на «спине» тоже был очень мощной машиной и проигрывал современным лукам только в системе прицеливания. Впрочем за шесть лет я выпустил из разных луков в самых различных условиях столько стрел, что они мне были не очень-то и нужны. Да и стреляя из боевого редийского лука я вовсе не собирался показывать этим захребетникам всё, на что способен. Не смотря на то, что я действительно не хотел никому и ничего доказывать, мне просто хотелось стать пастухом, подъехав к крайней правой мишени я всё же не выдержал и маленько хихикнул из лука, наложив на тетиву сразу две стрелы.
Выстрел я произвёл навскидку, но не смотря на это обе стрелы вонзились в мешок точно посередине. Если бы это был Нир, то несварение желудка ему было бы обеспечено. Попроси дать мне ещё две стрелы и получив их немедленно, хотя и с приглушенной руганью, я проехал ещё метров сто, развернул коня и пустил его быстрой рысью вдоль мишеней. Доскакав до первой, я выпустил подряд две первых стрелы и так доскакал до самого конца, после чего вернулся, отдал лук ничего не понимающему Хулусу, взял все колчаны и поскакал собирать стрелы. Делал я это не спрыгивая на землю, а свешиваясь, держась за луку, почти до коротко скошенной травы. Когда я шел к конюшне, держа Ферамора в поводу, Клеут злым голосом прорычал:
— Раб, ты зря оскорбил воинов господина. Теперь ты нажил себе злейших врагов в их лице.
Усмехнувшись, я вяло махнул рукой:
— Ой, да, какие они воины, так земледельцы, которым надоело ходить пешком и захотелось покрасоваться перед бабами. Настоящие воины несут службу в армии вашего императора Тенуриза
