— Полли?
— Я готова.
— Благородная женщина! А что, если я скажу, что доверяю вам полностью?
— Боюсь, я не смогу пробить воздушный коридор этой ночью.
— Не понял?
— Мой самолет полностью в твоем распоряжении, Стив, но вряд ли ты сумеешь вылететь до завтрашнего утра.
— Не становись в позу, старина. Я же сказал, что надеюсь… Но читать на пару, чтобы потом пересказывать друг другу… Вы понимаете, о чем я толкую, Полина?
— Да. И уже сказала, что готова. К тому же вам явно не мешает выспаться, Стив.
— Не стану спорить.
— Тогда — до завтра. Отвезете меня домой, Энтони?
В машине Полину неожиданно осенило:
— Вы так уверенно говорили про остаток ночи, Энтони… Полагаете, Стив действительно не задержится дольше?
— Напротив, полагаю — его боевой настрой поутру рассеется.
— При чем тогда остаток ночи?
— Очень просто. Завтра я собирался вылететь в Бухарест. И думал: может, друзья захотят составить мне компанию?
— Интересная мысль…
— Обсудим за кофе?
— Тогда я вряд ли успею до завтра.
Внушительная папка с бумагами лежала у нее на коленях.
Лорд Джулиан вздохнул с пониманием. И с некоторым сожалением одновременно.
Ошибка Моны Лизы
Свечи горели.
Две бледно-голубые свечи в тонком, прозрачном канделябре.
Зыбкое мерцание, подрагивая, разливалось в пространстве, преломлялось в причудливых изгибах цветного муранского стекла. Подсвечник был сработан так искусно, что казалось — сам источает таинственное свечение.
Стильная вещица.
И дорогая, вне всякого сомнения.
Ростов вопросительно взглянул на Лилю.
Дело, разумеется, заключалось не только в роскошной безделушке.
Стол был накрыт подчеркнуто торжественно.
Белая скатерть, нарядный фарфор, парадный хрусталь. Тонкими ломтиками нарезаны аппетитные деликатесы. Натюрморт сильно смахивал на картинку в глянцевом журнале.
Так не похоже на Мону Лизу.
Совсем не похоже.
Спору нет, Лилия любила вкусно поесть. Однако предпочитала, чтобы ее обслуживали другие. Сама готовила редко, неохотно. И вдруг — загадочная метаморфоза.
Брови Ростова поползли вверх и там на пару секунд застыли.
— А еще мы будем пить коньяк…
Она говорила вкрадчиво, тоном игривым, многозначительным, но одновременно с интонациями маленькой девочки, кокетливой и немного капризной.
Ростов наконец вернул брови на место и громко фыркнул:
— У нас появился богатый любовник?
— Глупый мальчик. Совсем глупый мальчик, к тому же ревнивый…
Он фыркнул еще громче:
— Вот еще! Если коньяк хороший…
— Хороший, можешь не сомневаться. Очень хороший… А насчет любовника ты, пожалуй, прав.
— Поздравляю.
— Спасибо.
— Кушайте на здоровье. Так где коньяк-то?
— Даже не спрашиваешь, кто он?
— Кто? Коньяк? Ну и кто же, Наполеон?
— Не смешно.
— Как — кому. Ладно, говори. Тебя, похоже, распирает. Кто он?
— Одна неблагодарная свинья по кличке Миша.
— Тезка?
— Полная. Я бы даже сказала, абсолютная. Михаил Борисович Ростов, иными словами.
— Не понял?
— А что ты вообще понимаешь? Что видишь, замечаешь? Ничего! Кроме собственного 'я'.
— Ты намерена продолжать в том же духе? Свечи тогда лучше потушить. Не находишь?
В принципе, он был готов к очередной сцене.
Отношения они теперь выясняли часто, но всякий раз так похоже, что он почти не задумывался, парируя ее обвинения и упреки. Словно старый, усталый актер, занятый в одной-единственной роли, каждый вечер на сцене маленького театра.
Сегодня, впрочем, на пыльной сцене неожиданно появились новые декорации.
Партнерша, однако, осталась прежней.
Словом, Михаил Ростов нисколько не обольщался относительно дальнейшего.
Но вышло иначе.
Лиля неожиданно остановилась. Смолкла. А через несколько секунд обронила примирительно, с некоторым даже извинением в голосе:
— Нет уж, свечи давай оставим. И вообще, садись за стол, пожалуйста. От коньяка, надеюсь, не откажешься?
Вернулась вкрадчивая многозначительность. И мерцание свечей отразилось в холодных светлых глазах призывным блеском.
Не дожидаясь ответа, ока торжественно водрузила на стол массивную бутылку «Hennessy».
Лениво плеснулась густая янтарная жидкость.
В мягком сиянии свечей растворился новый оттенок.
Ростов уговаривать себя не заставил.
К разговору они вернулись некоторое время спустя.
— И по какому случаю все же банкет?
— По случаю первой победы.
— Вот как? А кто победил? И, собственно, кого? И о каком, кстати, любовнике шла речь?
— Я победила тебя. А любовник? Ты и есть любовник, как это ни забавно. Правда, теперь богатый. А был — бедный. Вот так.
Коньяка в бутылке сильно поубавилось.
На щеках у женщины вспыхнул яркий румянец. Нельзя сказать, что лицо от этого сильно выиграло. Скорее — наоборот. Стало проще. И старше.
Особого значения это, впрочем, уже не имело — Ростов рыл изрядно пьян.
И от этого — в отличие от Лилии — бледен.
— Интере-е-сно! И каким же образом произошло это Замечательное перевоплощение?
— А ты не догадываешься? Наш юный британский друг оказался не только милым и умным мальчиком, что, впрочем, было очевидно с первого взгляда, но и человеком порядочным. Настоящим джентльменом.
— Понимаю. Он сделал тебе предложение.
— Представь себе — сделал. Но получил отказ. Однако вел себя благородно. Так не похоже на наших
