— Вот именно.
— И вы снова ни о чем не спросили доктора Брасова?
— Нет, госпожа Вронская. Я не привык совать свой нос в дела шефа, тем более что тот ясно давал понять, что этого не желает…
— А он давал?
— Мне снова было предложено погулять часа два.
— А когда вы вернулись…
— Профессор был мрачнее тучи. В тот вечер он сжег очень много документов, в том числе уникальных.
— Это происходило уже при вас?
— Да. Мне даже пришлось помогать.
— Молча? Вы и тогда не стали задавать вопросов?
— Отнюдь. Я спросил… И впервые услышал… сомнения. Впрочем, уже не сомнения, нет. В тот вечер он впервые заговорил о возможной ошибке… Это было страшно. Даже сейчас. Он пил. Много, Причем этот отвратительный местный самогон. Хотя прежде — никогда. Почти никакого алкоголя. Рюмку-другую за обедом. Глоток коньяка на ночь. Понимаете? И просил у меня прощения…
— Однако визит герцога Текского он не отменил. И даже не пытался. Вам не кажется это странным?
— Напротив. Он ждал его как манны небесной. Знаете, он ни разу не произнес этого вслух, но мне кажется, шеф надеялся, что приезд герцога положит конец этому кошмару.
— Каким же образом?
— Не знаю. Ничего не знаю наверняка, но ощущение было такое. Поверьте, за годы работы у доктора Брасова я научился не только слышать то, что он говорил, но и чувствовать то, что он думал. Хотя в это, наверное, трудно поверить.
— Отчего же? И кстати, это кое-что объясняет…
— Что же?
— Скажите, Кароль, вы знакомы с материалами, которые доктор Брасов направлял герцогу Текскому? Особенно после того, как вопрос его приезда стал делом решенным?
— В принципе, я представляю, чему они были посвящены…
— Тогда уж — кому. Разумеется, Владу Дракуле. Но что именно содержалось в этих материалах, какие конкретно факты, доводы и так далее?
— Боюсь, что нет. Детали мне не известны. Он сам выбирал что-то из своих архивов и отправлял по электронной почте.
— И вы никогда в нее не заглядывали?
— Нет. У нас было два компьютера. Один — большой, на нем в основном работал я. Там хранилась общая корреспонденция. Кроме того, доктор Брасов пользовался своим note-book. У него был отдельный доступ в Интернет и, разумеется, пароли. Впрочем, я и так не имел обыкновения…
— Да, я помню, совать нос в дела шефа.
— Именно так. А вы что же, знакомы с этим материалами?
— Да. И, откровенно говоря, кое-что в них сильно меня удивило.
— Что же?
— Раздвоенность. Видите, ваш термин пришелся к слову. Прежде я говорила о неком алогизме.
— Это странно. Доктор Брасов был хорошим аналитиком, с логикой у него все обстояло прекрасно, можете мне поверить.
— Верю. Я и сама думала так же. И еще более удивлялась.
— Вы так и не скажете мне, в чем там было дело?
— Отчего же? Скажу. С одной стороны, доктор Брасов уверял герцога Текского в абсолютной исторической правоте Влада Дракулы. Его мужестве и так далее… С другой же — все больше приводил примеры беспримерной жестокости своего героя. И ни одного аргумента — в защиту. Только декларации.
— Это странно. Он обладал достаточным арсеналом аргументов. Да, это очень странно.
— Но объяснимо в свете того, что вы сейчас сказали о его сомнениях. Возможно, его отношение к приезду герцога было именно двойственным. С одной стороны, профессор почему-то очень ждал этого приезда и возлагал на него большие надежды. С другой же — едва ли не подсознательно пытался предупредить герцога о возможной опасности. Оттого и писал все больше о кровавых деяниях Дракулы. Однако я вас перебила. Простите. Речь шла о том, что вы не только знали, но и чувствовали, что происходит что-то неладное. В частности, эти визиты…
— Да. И в тот… в последний день я тоже чувствовал… Хотя он и не выпроваживал меня, как накануне. Но я чувствовал: он хочет, чтобы я ушел пораньше…
— Иными словами, в ту ночь он тоже ждал кого-то.
— И тот приходил. Я точно знаю…
— Откуда же?
— Запах. Когда под утро меня разбудили полицейские и вместе с ними мы вошли в квартиру профессора — там стоял этот запах. Необычный, пряный — скорее всего табачный. Такой же был в прошлый раз. И после первого визита. Я еще подумал тогда, что гость курил трубку. Или какие-то особенные ароматные и крепкие сигареты.
— Вы говорили об этом полицейским?
— Говорил, конечно. Но они, похоже, не слишком внимательно слушали.
— Значит, сначала сообщения по электронной почте, потом — три загадочных визита. Все это вкупе с серией таинственных убийств — и доктор Брасов начал сомневаться. А потом и вовсе оказался сломленным…
— Да, это очень точное определение. Он был сломлен, именно сломлен…
— А вслед за ним сломались и вы, Кароль?
— Я… я не знаю. Наверное, так. Но что бы вы делали на моем месте?
— Не знаю. Мне бы разобраться с тем, что должно делать — на моем. Впрочем, обещаю, к этому вопросу мы еще вернемся. А пока скажите мне вот что: в окружении доктора Брасова или среди тех людей, кто так или иначе оказался втянутым в водоворот этих событий, были врачи?
— Врачи?
— Врачи. Фельдшеры. Медсестры. Словом, люди, имеющие какое-то медицинское образование.
— Вроде нет… Хотя постойте! Этот грек из экспедиции доктора Эрхарда, Костас… Не помню его фамилии. Словом, тот, что остался жив… Он же врач. Да, совершенно точно. Про него так и писали — врач экспедиции…
— Действительно…
Газетная страница, воспроизведенная на экране монитора, вдруг совершенно явственно предстала перед глазами Полины.
Ночью в Лондоне, изучая бумаги герцога Текского, она изредка отрывалась от этого занятия, для разнообразия погружаясь в Интернет.
Поисковые запросы приносили некоторые плоды, на экране компьютера мелькали короткие информационные сводки и цветные копии газетных полос.
Эта была одной из многих.
Там было фото.
И подпись под ним.
«Врач экспедиции… — далее следовало длинное, труднопроизносимое греческое имя, — единственный из членов экспедиции избежал страшной участи».
На фото запечатлен был красивый смуглый мужчина, темноволосый и синеглазый.
«Прямо рекламный красавчик», — подумала она тогда.
И еще подумала, что такой могла быть реклама табака.
Теперь она вспомнила это точно, до мельчайших подробностей.
Впрочем, подробность была только одна.
Красивый грек на фотографии курил трубку.
