«Мадам Помпадур» был покрыт сизым налетом.
— Пыль? Откуда столько? — изумился Ральф.
Но уже в следующую минуту понял истинное происхождение налета — кто-то щедро посыпал ковер кокаином.
Игры в бассейне были центральным, но, похоже, не единственным шоу на сатанинской вечеринке До- До.
Ральф был вне себя.
Зато миссис Паркер неожиданно успокоилась.
— Ну конечно, дорогой, мы уходим. Я обещала, что буду пай-девочкой. И не собираюсь тебя обманывать.
Вернувшись в свои трехкомнатные — самые скромные на «Титанике» — апартаменты, она, как ни странно, сохранила умиротворенное состояние.
Не хныкала перед сном, жалуясь на боли и бессонницу, не требовала сильнодействующих препаратов.
Быстро нырнула под одеяло, свернулась калачиком и — удивительное дело! — сразу же крепко заснула.
Слава Богу, все было позади.
«Титаник» благополучно вошел в акваторию Атлантического океана.
А безумный Атлантический бал наконец закончился.
Голливудская команда — идеологи и постановщики самых прославленных шоу — от церемонии вручения «Оскара» до торжества по случаю инаугурации президента — корпели над его сценарием целую вечность и теперь были счастливы. И горды.
Полина не разделяла их восторга. Ни в ту пору, когда сценарий еще обсуждался. Ни — тем более! — теперь, когда он полностью воплотился в жизнь,
Впрочем, последнее, заключительное шоу ночного представления, то самое, что поначалу казалось наиболее дурацким, неожиданно пришлось к месту. И даже очень.
Фантазия и размах у парней из Голливуда значительно уступали широте тюменской души. Но мысль, как выяснилось, работала в том же направлении. Нырять с палубы ночью американцы не предлагали, но обливать всех желающих атлантической водой — это пожалуйста!
Оптимистический, бодрящий финал.
Небольшими ведрами матросы черпали воду за бортом, ловко подтягивали наверх.
Верхняя палуба огласилась отчаянными воплями — вода оказалась ледяной, у смельчаков перехватывало дух.
Многим, однако, обливание пошло на пользу.
Народ протрезвел.
И мирно разошелся.
Оказавшись в своей каюте, Полина без сил повалилась на кровать.
«Так не пойдет, — вяло подумала она, — нужно встать и умыться. Хотя бы умыться. Ванну мне не осилить».
Сознание стремительно погружалось в беспамятство.
Последняя мысль, проскользнувшая в сплошном вязком тумане, оказалась довольно странной.
Но Полина уже не успела этого осознать, уловила только саму мысль.
И ту — довольно смутно.
Мысль была такая.
«Совсем как там. На войне. Холодно и сыро. А умывальник на улице».
«Как это на улице? Почему?» В сознании, оказывается, еще теплился огонек рассудка.
Оно даже попыталось возмутиться. Но силы иссякли, огонек погас. И наступило безмолвие. Поначалу.
Потом был сон.
Красноглазый полковник издалека протягивал ей цветок. Чайную розу на длинном стебле.
«С чего бы это?» — подумала Полина во сне.
И тут же спохватилась, сообразила. Ну конечно! Было Восьмое марта — он решил поздравить ее с праздником.
Как мило!
Она улыбнулась, потянулась к цветку. Но полковник неожиданно отдернул руку. Лицо его стало напряженным. Взгляд — тревожным.
Словно что-то за спиной Полины сильно его испугало.
Полина хотела оглянуться, но не смогла.
Случаются во сне такие странные вещи — возможности, данные самой природой, вдруг пропадают. Исчезает голос, отказывают ноги и руки.
В этом сне Полина утратила способность оборачиваться и смотреть назад.
Только вперед, перед собой.
А перед ней по-прежнему был красноглазый полковник. На смену испугу пришли раздражение и даже злость. Злился он на Полину. Это было очевидно, хотя полковник не проронил ни слова. Только смотрел воспаленными глазами — требовательно и сердито.
«Что? Что я делаю не так?» — спросила Полина.
Он не ответил, но еще больше нахмурился.
Рука с розой снова потянулась к ней. Но теперь она знала точно — он вовсе не собирается дарить ей цветок.
Тогда что же?
Стебель розы сплошь покрыт острыми шипами. Один из них поранил полковника. Капля крови бежит по стеблю.
Яркая, заметная.
Алая — на зеленом.
«Надо прижечь ранку, — сказала Полина. — Обязательно надо. Повсюду такая грязь».
Полковник неожиданно засмеялся. Недобрым, страшным был этот смех. Лицо его не смеялось, и глаза не смеялись.
Взгляд впился в ее душу.
Или розовый шип каким-то образом проник туда?
Разве такое возможно? Непонятно.
Тьма сомкнулась вокруг.
А потом зазвонил телефон.
«Это он! — обрадовалась Полина во сне. — Он все-таки позвонил и сейчас объяснит, что это за шутка была такая, с колючей розой».
Телефон продолжал звонить.
И, дрогнув, разомкнулось наконец плотное кольцо сна.
Голос Стива был бодрым и решительным — он редко говорил таким тоном, исключительно в минуты сильного волнения. Или злости.
Наступило утро?
Она проспала что-то важное, и потому он сердит?
Сон улетучился.
— Просыпайтесь, Полли! У нас проблемы.
— Эллиот?
— Не совсем. Та, которая за ним стояла.
— Та? То есть — женщина?
— Жду в офисе.
Он первым положил трубку. Полина наконец взглянула на часы. Пять часов пятьдесят четыре минуты. Сорок минут сна. Только сорок. И столько непонятного.
