Быть может, к лучшему – мертвые сраму не имут – не принял позора князь Федор.
Не видел, как потекли по узким улочкам реки крови – горячие, алые, по белому снегу.
Смоляными факелами запылали боярские терема и палаты, дома горожан в слободе.
От самого страшного, выходит, заслонила его судьба.
Не видел князь и не узнал никогда, как, прижимая к груди младенца, шагнула вниз с высокой колокольни молодая княгиня.
Батыева конница с гиканьем ворвалась в распахнутые ворота, затопила город.
Стон людской смешался с торжествующим визгом раскосых всадников.
Пять дней и пять ночей слились в одно сплошное противостояние, неравное, но яростное и потому – смертельное.
А утром шестого дня не стало Рязани – одно пепелище.
Черный дым застилает небо, горячий пепел носится в воздухе, серой пеленой оседая на алом, пропитанном кровью снегу.
Забыть?!
В большой нарядной юрте, устланной бесценными коврами, свирепый хан с приближенными праздновал победу.
Неутомимые воины пировали под открытым небом, у костров, что горели денно и нощно.
Будто поминальный огонь по жителям поверженного города.
Забыть?!
Как, проваливаясь по пояс в глубоком, вязком снегу, под покров дремучего леса собирались те, кто уцелел.
Как тянулся за многими кровавый след, потому что страшные раны были едва прихвачены грязными тряпицами.
Не до них было тогда – не до кровавых ран.
Хватило бы сил удержаться в седле и удержать в руках меч. А нет коня – устоять на ногах.
Но все равно – пешим ли, конным – добраться до ярких костров и пестрых юрт.
Отомстить.
Забыть?!
Как на седьмой – священный – день из заснеженного леса вывел Евпатий Коловрат ополчение.
И – будто мертвые восстали! – новая рать схлестнулась с воинством Батыя.
Был грозный хан весьма удивлен упорством и живучестью русских.
Однако ж непоколебимо уверен в своем превосходстве – потехи ради велел шурину, искусному воину, прославленному ловкостью и силой, звать дерзкого Коловрата на поединок.
Подчинился храбрый Хостоврул.
Сошлись бойцы в недолгой схватке – сорвавшись с седла, тяжело рухнул наземь Батыев шурин, и дымилась на морозе, разливаясь по снегу, его горячая кровь.
На секунду – не более – воцарилась тишина.
Но прошло мгновение – яростный крик Батыя пронесся над головами всадников, и сам он, пришпорив коня, первым ринулся вперед, проклиная убийцу.
Этот бой был совсем недолгим.
Слишком неравны силы.
Пробил страшный час – лесная дружина перебита.
Мертвый Коловрат распластался на снегу, устремив незрячие глаза в яркое, морозное небо.
В руке его и тогда зажат был грозный меч.
Батый, склонившись с седла, застыл угрюмо, вглядываясь в молодое чуждое лицо, то ли пытаясь постичь нечто, то ли запоминая.
Но как бы там ни было, он тоже был воин, грозный хан – доблесть чтил, как подобает любому, избравшему ратный труд.
Легенды гласят, по приказу Батыя был Коловрат погребен, как воин, с мечом в руках.
Шестьсот шестьдесят три года минуло с той поры.
И пришло время – память, которая никак не могла сослужить ему
Прошлое воскресло, отразилось в душе, будто события недавних дней.
Только меч Коловрата – грозное оружие, коему теперь пришел черед исполнить предначертанное, – долгое время был недоступен.
Однако Господь милосерд, а Святая Русь вновь призывает сынов, осеняет их своим материнским
