благословением.
Нет на свете силы, способной противостоять их воле, – меч наконец-то в его руках.
И – видит Бог! – скоро, уже совсем скоро он исполнит то, что должно.
К вечеру день нахмурился. Даже что-то невнятное – мокрый снег или ледяной дождь – моросило с неба. Потому, наверное, жарко пылающий камин как-то особенно притягивал к себе, и люди, сами не сознавая того, незаметно придвигали кресла все ближе к огню.
Утренний бодрящий ветер не улегся – но незаметно наполнился унынием и злобой. А может, его неласковый собрат примчался невесть откуда и теперь бушевал над продрогшей землей.
В трубе страшно выло, но сухой, горячий треск пылающих поленьев, как ни странно, почти заглушал звериный вой. Словом, здесь, в большой уютной гостиной, у камина, с горячим кофе в маленьких чашках севрского фарфора и старым добрым коньяком в пузатых бокалах, было комфортно.
И только разговор – нелегкий и вовсе не приятный – несколько омрачал идиллию. Хотя напряжение первых минут, время натянутых фраз, бессвязных, обрывочных объяснений, раздумий, когда чаши весов застывают в хрупком равновесии, и одному Господу известно, какая перевесит в следующий миг, – миновало.
– Побег, конечно, был большой глупостью. Очень большой. Но… знаете, Игорь, как ни странно, я вас понимаю.
Говоривший был высокий худощавый молодой мужчина.
Умное, некрасивое лицо запоминалось крупными чертами, массивным носом с легкой горбинкой, резко очерченными скулами, глубокими складками на впалых щеках.
У него был волевой, четкий подбородок, тонкие малоподвижные губы.
Светло-карие – в желтизну – глаза смотрели на мир спокойно, без особой профессиональной проницательности, любимой мастерами шпионских романов.
Густые темные волосы неожиданно оказались довольно длинными. Не по уставу – уж точно. Хотя кто его знает, какие у них теперь уставы?
– Понимаете? Действительно – странно.
– Не просто понимаю – оказался однажды в похожей ситуации и испытал непреодолимое желание бежать.
– Но преодолел.
– Преодолел. Иначе, возможно, не делился бы теперь с вами этим опытом.
– Это что-то секретное, Юра? Никак нельзя рассказать?
– Да как вам сказать, Лиза: и да, и нет. Фрагмент, пожалуй, можно. Словом, однажды мне довелось посетить не вполне дружественную тогда страну. То есть недружественной она была только наполовину, в том смысле, что в ту пору у них шла ожесточенная борьба между двумя политическими группировками. Одну мы поддерживали. Власть в большей степени была сосредоточена в руках другой. «Наши», впрочем, тоже контролировали некоторые участки власти и, скажем так, были отнюдь не в подполье. Я же, надо сказать, направлялся в страну нелегально, в соответствии с легендой. Такая ситуация. И вот представьте… Маленький аэродром, крохотное поле, самолет подруливает почти к зданию аэропорта, подают трап. Спускаюсь в толпе пассажиров, делаю первый шаг на земле. И вдруг молодой подтянутый человек, в темном костюме и тугом галстуке, крепко берет за локоть и полушепотом интересуется: «Вишневский Юрий Леонидович?» То есть, как вы понимаете, называет мое настоящее имя. Вот тут, Игорь Всеволодович, я испытал, очевидно, нечто очень похожее на то, что случилось с вами. Желание бежать немедленно, отшвырнув от себя встречающего. Бежать неведомо куда, заведомо понимая, что буду немедленно схвачен. Маленькое летное поле со всех сторон, естественно, обнесено надежным заграждением. И знаете, несмотря на все это, вероятнее всего, я бы побежал. На потеху публике. К счастью, молодой балбес, из числа наших сторонников, встречавший у трапа, разглядел животный ужас в моих глазах – и все понял. Что было сил вцепился в мой локоть и скороговоркой выпалил нужные слова. Короче, я пришел в себя – и все, как говорится, кончилось хорошо.
– Да, но вы-то прибыли в страну нелегально – то есть сознательно нарушили закон. Я же, напротив, был абсолютно уверен в своей правоте.
– Верно. Но чашу весов перевесил укоренившийся в сознании стереотип. Следственные органы у нас не привыкли копать глубоко. Если есть подходящий кандидат, обвинение, вероятнее всего, предъявят именно ему.
– Вы так спокойно об этом говорите?
– Но вы же со мной согласны?
– Пожалуй. Но я лицо свободной профессии, а вы – представитель этих самых следственных органов.
– И что же? Если я буду утверждать обратное, вы измените свое мнение?
– Разумеется, нет.
– Тогда какой смысл врать?
– Господа, по-моему, вас понесло в философские дебри.
– Отнюдь, Лиза, мы просто сверили некоторые позиции. И это правильно. Но и вы тоже правы, пора переходить собственно к делу.
– Простите. Прежде я все же хотел бы понять позицию Юрия Леонидовича, после того как ему стало все известно.
– Позицию?
