выражению.
Однако позже сам Егор как — то уж очень несвойственно себе, легкомысленно и непродуманно распорядился этим важным фактором в своей собственной жизни, за что, собственно и поплатился так жестоко.
Но эти трое — все же команда, команда моих спасателей, правда, к сожалению, временная.
И сегодня, как не грустно признавать мне это — последняя наша встреча в полном составе.
По крайней мере, на ближайшее, обозримое время.
С каждым из этих людей, я провела наедине, в долгих, порой очень непростых беседах, бесчисленное множество времени.
Гораздо реже собирались мы все вместе. Тем дороже для меня сегодняшняя встреча.
И я велела разжечь камин, и подать традиционные чай-кофе в парадном гарднеровском сервизе.
Сдается мне, что поступила я верно, потому что Государь, впервые, пожалуй, с момента моего водворения в кабинет Егора, вроде бы не удивляется моему присутствию.
Нас собрала здесь вместе история, которая могла бы лечь в основу захватывающего остросюжетного романа.
Популярного фильма или даже целого сериала, из тех редких, которые счастливо избегают попадания в искрящуюся пенную бесконечность «мыльных опер».
Но она обернулась страшной сказкой, ужасной и не правдоподобной.
Однако именно она, эта страшная сказка чьей-то злой волей и совершенно невообразимым способом была воплощена в жизнь.
История эта такова.
Давным — давно, целых тридцать с небольшим лет назад, в одной совершенно обычной московской семье родились друг за другом, с интервалом в один год две девочки Погодками называю таких детей.
И они, часто бывают мало похожи друг на друга, как похожи близнецы, или даже дети одной семьи, рожденные с большим интервалом.
По крайней мере, эти девочки, были совершенно непохожи друг на друга.
Более того, казалось, что природа решила немного поразвлечься на потомстве этой, ничем не примечательной семьи.
И потому старшая девочка уже в раннем детстве, когда все дети кажутся одинаково симпатичными бутузами, оказалась не удивление некрасивой, медлительной и неповоротливой. Однако, тихой, беззлобной, безотказной и более всего озабоченной с малых лет благополучием кого угодно, начиная от любимой бабушки и заканчивая приблудным котенком, но только не своим собственным.
Та же, которая рождена была всего — то на один год позже, теми же самыми родителями, в том же самом старом доме и при прочих равных условиях, появилась на свет красавицей и это, так же вопреки обыкновению, стало очевидно с первых дней ее жизни.
Надо ли говорить, что все прочее в младшей сестре было диаметрально противоположно тому, что отличало старшую.
Она была жива и подвижна как ртуть, соображала стремительно не по годам, и не по годам была прагматична. Ее эгоизм, заметный уже в нежном возрасте настораживал даже родителей, а жестокость, которую она вдруг могла беспричинно проявить к любому живому существу в недобрый час попавшемуся ей под руку, вселял откровенную тревогу.
Тревога старших был не просто тревогой родственников по поводу дурного характера подрастающего члена семьи, Семья, в которой появились на свет обе девочки, была семьей потомственных, профессиональных психиатров. Основатель династии — известный московский профессор пользовал, и небезуспешно, еще страдающих расстройствами нервов столичных барышень, врачевал более серьезные душевные недуги у вельможных аристократов, крупных помещиков и нарождающихся российских буржуа, — словом на отсутствие практики и славы не жаловался.
По его стопам пошел и сын, которому довелось врачевать больные души уже совсем иных, но также власти придержащих персон, из числа партийной и прочей советской номенклатуры. Женился он довольно рано, на молодом докторе — коллеге, также успешно практикующей.
Таким образом, озабоченность семьи более чем дурным нравом ангелоподобного чада, носила профессиональный характер, и споры методах воспитания девочки часто приобретали характер научных дискуссий.
Но их, как правило, и постигала судьба всех ученых дискуссий. Иными словами, ни к каким конкретным решениям, родители не приходили и радикальные меры в воспитательном процессе младшей дочери не применялись.
Обоим, откровенно говоря, было не до этого. Советская психиатрия развивалась в ту пору бурно и, как казалось тогда апологетам школы, продуктивно. Сознание множества сограждан вызывало тревогу у отечески настроенных властей, и советские психиатры — патриоты работали на износ: гражданам великой страны требовалась их квалифицированная помощь. Посему оба родителя большую часть время проводили в стенах своих клиник, встречаясь под крышей старой, дедовской квартиры только поздними вечерами и, похоже, лишь для того, чтобы обменяться профессиональной информацией, и обсудить новейшие методики.
Обе девочки, не смотря вопиющую свою непохожесть, проявляли одинаковый интерес к семейной профессии, и даже игра с куклами «в доктора» всегда превращалась в игру « в доктора — психиатра»
Что же касается, проблем с их воспитанием, то они целиком были возложены на плечи бабушки — вдовы основателя династии, и та, будучи единственным — не психиатром семье, пыталась воспитывать сестер, в тех канонах, которых была когда-то воспитана сама.
Ей, разумеется, не удалось существенно повлиять на развитие характера обеих.
И старшая, росла по-прежнему тихой неуклюжей толстушкой, работящей и безответной, а младшая — формировалась надменной капризной красавицей, патологически ненавидящей всех, просто так « на всякий случай», проявляющей чудеса изворотливости, лживости и ловкости для достижении своих целей.
К примеру, пожелав откушать сладостей из подарочного набора, предназначенного для вручения кому- то, девочка умудрилась, не повредив, снять целофановую упаковку с огромной коробки конфет, предусмотрительно извлечь — не одну, а целый ряд шоколадных фигурок, и упаковать все сызнова, так, что ни у кого не возникло никаких подозрений относительно целостности подарка. Обман раскрылся совершенно случайно, когда хозяйка дома, в котором проходило торжество, решила угостить гостей дареными конфетами. Но и тогда, никому в голову не пришло заподозрить семейство дарителей, а вернувшиеся с торжества, папа с мамой возмущались беспорядками, царящими на шоколадной фабрике, где в коробку могли не доложить целый ряд конфет.
Иногда она «шалила» просто так, даже не желая для себя какого-то вознаграждения.
К примеру, уже, будучи подростком, подслушав случайно разговор родителей о маниакальной ревности одной из приятельниц, девочка начала методично названивать несчастной ревнивице, представляясь мифической подругой ее мужа, и предрекая той скорую одинокую старость.
Такой вот подрастал на земле человечек.
Единственное, чего, пожалуй, добилась бабушка в своем искреннем стремлении воспитать' хороших девочек из порядочной семьи' было странное весьма обстоятельство.
Возможно, помимо бабушкиных стараний здесь сыграл роль пресловутый « голос крови»
Но как бы там ни было, обе девочки были искренне привязаны друг к другу. Можно даже сказать, что сестер связывала самая настоящая любовь, причем, как ни странно — взаимная.
Пришел срок, и обе девочки, естественно, с интервалом в год, поступили в медицинский институт, точно зная, какая отрасль здравоохранения их ожидает.
Однако, судьба к тому времени, очевидно, уже устала наблюдать за ровным течением жизни этой семьи, и начала постепенно вносить в него свои коррективы.
Старшая — уже заканчивала третий курс института, когда бабушку разбил жестокий паралич.
Надежды на выздоровление не было ни малейшей, но и сказать, сколько дней, месяцев или лет продлится безгласное и неподвижное присутствие ее в этом мир, не брался никто.
Остро встал вопрос о сиделке.
Разумеется, семья без труда могла позволить себе подобное с материальной точки зрения, но по
