— Ладно, — оборвал доктор Бойкот, поднимая руку, чтобы перекрыть поток незначащих и докучливых подробностей, в которых он, как явствовало из его тона, не видел ничего иного, кроме робкой попытки оправдаться. — Главное, он не в претензии. Слава богу.
Доктор Бойкот поднялся, засунул руки в карманы, дошел до окна и присел на батарею отопления. Этим он хотел показать, что хотя разнос еще не окончен, он, так сказать, миновал свою критическую стадию, и теперь начальник нуждается (faute de mieux,[2] естественно) в совете своего подчиненного.
— Вы, разумеется, проверили, не прячутся ли они в блоке или где-нибудь еще?
— Это практически исключено. Мы с Тайсоном все осмотрели, каждый по отдельности. Конечно, собаки могут еще найтись. В смысле вернуться.
— Да, могут, — задумчиво проговорил доктор Бойкот. — Или их могут привести обратно. Плохо, что на ошейниках нет адреса Центра. Это упущение, которое необходимо исправить. Хотя в данном случае это уже не поможет. — Он помолчал, а затем резким тоном, словно бы мистер Пауэлл заставил его слишком долго ждать ответа на уже заданный вопрос, осведомился: — Ну-с (тут мистер Пауэлл вздрогнул), и что же, по- вашему, нам теперь делать?
Надо сказать, к этому вопросу мистер Пауэлл подготовился, и довольно неплохо. Ведь от него, в конце концов, требовалось только продумать все возможные варианты и изложить их суть. Кроме того, предполагалось, что он выделит из них самый разумный, однако окончательное решение (а также ответственность за таковое) его уже не касалось.
— Мы можем вообще ничего не предпринимать, можем сами отправиться на поиски или снабдить описанием собак жителей всех окрестных ферм и деревень и попросить их, при случае, изловить собак и сообщить нам по телефону; еще мы можем заявить в полицию. Можем воспользоваться и вторым, и третьим, и четвертым вариантами сразу, — добавил он вполне здраво, — они не исключают один другого.
— А что бы вы лично предприняли? — не отставал от него доктор Бойкот.
— Ну, честно говоря, шеф, на мой взгляд, сейчас разумнее всего ничего не предпринимать. Десять против одного, что либо собаки вернутся сами, либо их поймают и дадут нам знать; ну, а если нет — что ж, останется только списать их в убыток. В противном случае придется поднять шум на всю округу, а это значит рисковать своей репутацией, и, возможно, попусту, — я хочу сказать, что они ведь сбежали уже почти трое суток назад, один Бог знает, где они теперь, может, на полпути к Кендалу…
— А если они начнут нападать на овец? — спросил доктор Бойкот.
— Тогда какой-нибудь фермер либо пристрелит их и избавит нас от дальнейшего беспокойства, либо изловит, поймет, откуда они взялись, и позвонит нам. Тогда нам придется утихомиривать только одного скандалиста, а не всю округу, — рассудил мистер Пауэлл.
— Что ж, пожалуй, так и впрямь будет лучше, — задумчиво проговорил доктор Бойкот. — Честно говоря, не хотелось бы сейчас беспокоить директора по таким пустякам. Мне кажется, они действительно должны вернуться или на худой конец их приведут. Что сказал Фортескью, когда узнал о восемь-один- пять?
— Сказал, что это в высшей степени неприятно, столько потрачено времени и труда, и все насмарку.
— Воистину. Значит, если собаки не появятся сегодня, оба эксперимента можно считать полностью или частично проваленными, — заметил доктор Бойкот, явно не отдавая себе отчета, что его решение держать случившееся в тайне, дабы не запятнать кристально чистой репутации Центра, не вяжется с рассуждениями о том, какую ценность представляют сбежавшие животные. — По крайней мере, это касается семь-три-два, поскольку это эксперимент на выживание, и погружения должны проводиться по строгому графику. Насчет восемь-один-пять я не знаю, но мне казалось, что Фортескью хотел начать работу с ним уже сегодня. — Тут его посетила новая мысль. — Как вы думаете, а Тайсон не мог украсть этих собак?
— Гм, ну, честно говоря, шеф, мне эта мысль приходила в голову, только мне кажется, вряд ли он бы начал именно с этих. Он ведь не дурак, знает, что одну только что прооперировали, а другая известна своим свирепым нравом…
— Гм. Ну ладно. — Доктор Бойкот подошел к столу и взял с него какие-то бумаги, показывая тем самым, что пока вопрос закрыт. — Давайте перейдем к другим делам. Что еще вы хотели со мной обсудить?
— У меня было еще два вопроса, — проговорил мистер Пауэлл с видимым облегчением. — Во-первых, эта гуманная ловушка для белок, которую «Охотники и рыболовы» прислали нам на апробацию.
— И что?
— Ну, получается, она не такая уж гуманная, — пояснил мистер Пауэлл, смущенно улыбаясь. — Видите ли… по идее, она должна убивать мгновенно, да? Ну а на деле, не меньше четырех раз из десяти, она только отсекает… если позволите, я вам сейчас нарисую…
— Честно говоря, мне все это не слишком интересно, — прервал его доктор Бойкот. — Эта работа все равно не станет вкладом в фундаментальную науку. А кроме того, вряд ли «Охотники и рыболовы» потребуют результатов раньше, чем через несколько недель. Белки едва ли станут их торопить, — добавил он несколько даже шутливым тоном, который вызвал у мистера Пауэлла улыбку облегчения. — Постарайтесь придумать какую-нибудь модификацию, которая давала бы стопроцентный летальный исход. Только не забудьте, ее цена не должна отпугивать покупателя. Что-нибудь еще?
— Еще одна вещь, которая вас, безусловно, заинтересует, — проговорил мистер Пауэлл таким тоном, каким говорят: «Лучшие места, специально для вас». — Помните, вы хотели достать налимов, чтобы исследовать, как они меняют окраску в целях мимикрии? Полчаса назад позвонил Митчелл, сказал, что нашел, и интересовался, когда их лучше привезти. Я сказал, что проконсультируюсь с вами и перезвоню попозже.
— Фортескью может выделить кого-нибудь, чтобы провести иссечение определенных участков мозга и ампутацию глаз? — поинтересовался доктор Бойкот.
— Да, он мне сказал, что Прескот мог бы заняться этим в среду.
— Прекрасно. Распорядитесь, чтобы налимов доставили, и подготовьте для них аквариум. И напишите программу эксперимента.
— Слушаюсь. Да, шеф, и последнее. — Мистер Пауэлл явно надеялся, что должным усердием сможет спасти свое доброе имя.
— Что? — спросил доктор Бойкот, не поднимая головы от бумаг.
— Следует ли мне подать отчет в письменном виде? Дело в том, что один-два момента еще не совсем ясны…
— Не трудитесь, — отозвался доктор Бойкот, сохраняя отрешенный вид. — Я сначала сам переговорю с Тайсоном. Да, а как там обезьяна? — Он явно торопился сменить тему, и это позволяло предположить, что даже с его точки зрения последнее замечание было слишком колким и оскорбительным по отношению к человеку, который не имел права ничего сказать в ответ.
— Ее поместили в цилиндр в пятницу вечером, как вы и распорядились: значит, прошло двое суток с половиной.
— Как она реагирует?
— Время от времени колотит в стены, — ответил мистер Пауэлл, — и вроде как… плачет, что ли. Короче говоря, издает звуки.
— От пищи отказывается?
— Тайсон мне этого не говорил.
— Понятно, — сказал доктор Бойкот и вернулся к своим бумагам.
— Далеко мы теперь от них? — спросил Шустрик шепотом.
— Фыркай да зыркай, голубчик, фыркай да зыркай. Лис, казалось, не сказал ни слова, ответив Шустрику как бы телепатически, в полном молчании. Они проползли еще три фута к краю журчащего Озерного ручья.
— Мы что, теперь вверх по ручью, к ферме?
