– Ну ваще ви-и-и-лы! – вовсю кривлялась Моткова. – Если он еще придет, ты скажи, чтоб меня аукнул. Я тут со своим папиком покурлыкала, он берет его к себе на спиртзавод замзавом. Сначала командировки будут, ну такие… никакие, в общем, в пригород, а потом, если чел себя покажет, можно и в центр запустить. Но работа не синяя, не надорвется.
Зинаида кромсала сыр для бутербродов и клятвенно заверяла:
– Скажу, конечно. На самом деле, ты права, этому челу Плюху самое место на спиртзаводе. И в пригород его! А то разъезжает по своим Мюнхенам… И, знаешь, Моткова, не надо его сразу замзавом, пусть бутылки моет. Как думаешь, он согласится? Вообще-то он ведущий хирург, но, я думаю, учиться никогда не поздно.
Моткова сначала яростно замотала головой и только потом икнула:
– Ик-как хирург? Ну ва-аще, блин! А чего ж он у тебя тут кучковался?
Официантка глубоко задумалась.
– Любит, наверное…
Тему любви не дала развить Данилова. Она подлетела к стойке и сразу же заказала себе семь булочек, замороженную пиццу, копченую курочку – и можно не разогревать! Стали подтягиваться и остальные работницы нестандартной моды. И очень скоро зал наполнил ровный гул.
– Сегодня что-то уж совсем рано отдыхать начали, – бурчала Зинаида, не успевая подавать, наливать и смешивать. – Никто не хочет работать. А Ивская потакает!
Дамы, как им казалось, работали. И очень активно. Они сегодня кричали громче обычного, капризничали через каждые десять минут и крали у Даниловой плюшки. Объяснялась нервозность просто: послезавтра должен был состояться показ, и, само собой, надо было еще многое успеть. Времени ни на что не хватало, но и посиделки в баре отменить не было никакой возможности – это была единственная железная традиция театра.
К концу вечера дамы как-то и вовсе разбушлатились, Ивской приходилось то и дело засовывать сотрудниц в рамки приличия.
Зинаида все подбирала время – как бы ей так подойти к директрисе, чтобы та вот так – ах, и раскрылась. Но что-то сыщице подсказывало, что «аха» не будет, не захочет Ивская откровенничать. И еще одна мысль не давала ей покоя. Получалась до обидного знакомая история. У нее уже второе расследование, и второй раз оказывается, что тот, кто платит, тот и совершает преступления. И с самими преступниками тоже знакомо: надеются они на Зинаидину умственную отсталость, на том и попадаются – ее отсталость в самое неподходящее время дает сбои. В первый раз сам убийца нанял Корытскую и пообещал шестьдесят тысяч за работу. Зинаида все дело честно распутала, жизнью рисковала, а получила шиш! Конечно, на кой черт клиенту платить, когда она его же и посадила. А денежки плакали, от работы одно только получилось, что моральное удовлетворение да голодный желудок. И сейчас то же самое почти. Зачем Ивская пообещала должность с хорошим окладом? Сама ведь сядет, а Зинаиду фиг кто на должность определит. Нет, ну все замечательно начинается, а как к развязке подходит, так хоть увольняйся. И что же такого придумать, чтобы и преступника наказать, и должность получить?
Думать не было никакой возможности – доставали клиенты. А потом и вовсе прибежала запыхавшаяся Татьяна, поздоровалась со всеми судорожным оскалом и без сил рухнула на высокий стул перед стойкой.
– Все, Зинка! Все!
Зинаида медленно поставила стакан, который бестолково натирала, вздохнула поглубже и, косясь по сторонам, едва слышно пролепетала:
– Звонили? Сколько просят? Ты, Тань, не переживай, если денег не хватит, мы тысяч тридцать можем у моей дочери перезанять, они с мужем на машину копят.
Татьяна налила себе минералки, выпила залпом, отерла пот со лба, потом поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и произнесла:
– Нет, Зина, деньги пока не нужны, никто не звонил. Но… Зинаида, я тебе такое скажу… Короче, ты уже завтра можешь стать менеджером!
– Ой, завтра я не могу, нам же к показу готовиться! – вспомнила Зина.
– А чего тебе готовиться, когда ты уже будешь менеджером по кадрам? – удивилась Татьяна. – Хотя… Не уверена, что Ивская тебя назначит. Тут такое…
– Зин! Я просила «Грезы медузы»! – крикнула вдруг со своего места бухгалтерша Хорь. – Сколько же ждать? Прям, ужас, до чего сервис у нас неназойливый! Никакого трудового энтузиазма! Надо сказать Елене, пусть увольняет тебя к чертям.
Зинаида принялась смешивать в высоком стакане «Грезы», на все лады поминая Ию Львовну не самым добрым словом. Татьяна встала рядом и быстро влилась в работу.
– Зин, сейчас все равно поговорить не дадут, давай вечером к тебе заедем. Может, и Плюх прибежит, там и поговорим.
Вот это замечание про Плюха из уст незамужней подруги особенно не понравилось Зинаиде.
– Тань, он говорил, что сегодня вряд ли придет, симпозиум у него… в ночную смену, – на ходу соврала она, но тут же бодро добавила: – Но ко мне все равно поедем! Фиг с ним, с Плюхом. И пусть не приходит, а нам и без него интересней, правда же?
Татьяна сквасилась: ей все-таки было интереснее именно в присутствии мужчины. Однако расстраиваться надолго некогда было – народ из бара еще не собрался расходиться. И тут в дверях появился сам Игнатий Олегович, собственной персоной.
– Хорошо, что успел, – чуть запыхавшись, заговорил он. – Слушай, Зин, я сегодня такое узнал…
– Я завтра стану менеджером? – фыркнула Зинаида.
– Не знаю, не знаю… – криво усмехнулся Плюх.
– А Татьяна обещала.
