Игнатий как-то странно уставился на Зинаиду и насторожился:
– Что, у нее тоже новости? Она звонила?
Вот лучше бы он такую охотничью стойку делал! Зинаида поджала губы.
– Да вон она, видишь, рядом с Ией объясняется. Иди сам, да спроси. Она мне хочет рассказать что-то потрясающее, но только после работы, у меня дома, чтобы никто не мешал.
Игнатий кивком головы поздоровался с Татьяной, и пока та пыталась освободиться от Ии Львовны, он наклонился к Зинаиде и скороговоркой пробормотал:
– Зин, я тут подумал… Чего это мы все к тебе, да к тебе? Поедем лучше ко мне, а? Я такой ужин сообразил! А то тебя Юлька опять борщом пытать станет.
В любое другое время Корытская до потолка бы подскочила от счастья, но сегодня, когда у Татьяны появились новости… А вот с подругой к Плюху ехать Зинаиде совсем не хотелось. Черт…
– Игнатий, – решила она перевести стрелки на друга. – Вчера я так ждала твоего приглашения, а ты по Татьянам разъезжал. И заметь – меня даже не пригласил! А чего бы тебе вчера не собрать нас с Таней… то есть меня без Тани… и не рассказать о своих размышлениях, а? Нет, ты решил все сделать сам, а вот сегодня…
– Ой! Игнатий, добрый вечер! – подскочила Татьяна. – У меня такие новости… Специально держусь до вечера, чтобы в спокойной обстановке поделиться… Прям, голова кругом!
– А может быть, вечером ко мне? – снова завел Игнатий.
– Так это ва-аще класс будет! – уж и совсем некстати выскочила откуда-то Вероника Моткова. – На вашей машине или мне на своей тачке рулить? Но учтите, я пьяная за руль – ни боже мой!
Если уж совсем откровенно, Плюх рассчитывал на более тесный круг, но он совершенно не умел не пускать кого-то в гости, когда люди рвались так настойчиво. Зато умела Зинаида.
– Куда это ты, Моткова, намылилась, а? – уперла она руки в бока и по-бычьи склонила голову. – А готовиться к показу кто будет? Кто у нас на «языке» веревкой извиваться станет? И когда только о производстве думать будешь!
Вероника не привыкла, чтобы ей перечили. А тут ей, единственной дочери состоятельных родителей, выговаривают, и кто? Какая-то полинявшая официантка! Которая не знает, сколько стоит наращивание ногтей! Которая даже не ведает, что такое маска для волос! Да она… она…
Вероника с высоты своего роста обозрела пыхтящую Зинаиду и процедила:
– Спрячься за стакан! Так я чо подошла, – повернулась она к мужчине, пытаясь взглянуть на Плюха из- за собственной лошадиной челки, – чо хотела сказать… Не, а как вас звать-то? Витя?
Плюх растерялся:
– А почему, собственно, Витя?
– Ну… тогда… Саня? – вспоминала Моткова известные имена. – Честно грю – если не Саня, тогда ваще больше никак!
– Меня Игнатом зовут, – вежливо поклонился Плюх. – Для вас – Игнатий Олегович.
Моткова подозрительно уставилась на мужчину – шутит он, что ли? Но на всякий случай перекосилась в улыбке:
– Не, а чо, на свете и Игнатии бывают? Ну прям, переломаться можно!
Игнатий не стал ждать, когда Моткова начнет ломаться, а эдак незаметненько решил исчезнуть, чтобы липучая Вероника снова не навязалась в гости. Все же, как ни крути, а разговор сегодняшний будет не для посторонних ушей. Однако от Вероники, вероятно, уже не раз сбегали мужчины, потому что опыт в таких делах у нее имелся. Едва заметив, как Плюх сознательно теряет к ней интерес, она тут же резко рванула его к себе и совершенно трагическим тоном сообщила:
– Я чо грю-то… Вы здесь уже не в первый раз… это… пол топчете…
Плюх моргнул от такой наблюдательности, резко рухнул на высокий стул и подогнул ноги. Татьяна перестала кромсать ветчину, а Зинаида тяжко вздохнула: не иначе девица сейчас приступит к вербовке на спиртзавод.
Моткова не подвела. Еще строже она продолжала:
– Это… я вывод, значица, произвела… Работа ваша вам по фонарю, и…
Весьма известный хирург Плюх даже не успел оскорбиться, а девица уже схватила его за пуговицу и диктовала:
– Значица, так – я помогу. Всем мы хелпим понемногу. Короче, папик мой одного замзава отщелкнул, так я ему вас нарисовала. Он берет.
– А что там с замзавом? – глупо ляпнул Игнатий. – Отчего его щелкнуть-то решили?
Моткова устроилась на стуле рядом и, по профессиональной привычке то и дело дергая из шевелюры Плюха седые волоски, объяснила:
– Зарвался он. Папик ему платит, как олигарху, а он – вот ведь перец! – еще и машины на продажу гоняет. У него от этого драйв, видишь ли. А у отца на заводе кто париться должен?! Папик с ним по- человечьи говорил, а тот, баран, уперся и блеет: «У меня на два лимона тачку заказали, я буду осел, если не пригоню!» Ну, папик его и отщелкнул.
– Убил, что ли? – охнула Зинаида.
– На фига? – вытаращилась Моткова. – Пока только уволил.
– С ума сойти… – покачал головой Игнатий. – Нет, я понимаю этого щелкнутого, но покажите мне того
