идет выполнение директивы «семьдесят два дробь Прага». — Эта сверхсекретная директива придавала первостепенное значение тайному выдвижению самых преданных делу партии спецов в руководители первичных профсоюзных организаций на всех предприятиях автомобилестроения в Штатах и других странах Запада. Данная отрасль промышленности была выбрана потому, что на неё завязано бесчисленное множество других отраслей и она составляет основу капиталистической экономики.
— Работа идет вовсю, — с энтузиазмом рассказывал Грей. — Будущее за «дикими» забастовками[285]. С их помощью мы можем проникнуть в иерархию тред-юнионов, не разрушая существующего профсоюзного движения. Наши профсоюзы разрознены. Специально. Пятьдесят человек могут составлять отдельный профсоюз, и этот профсоюз способен влиять на тысячи, — а пока нигде не будет тайного голосования, эти немногие всегда сумеют управлять многими! — Он усмехнулся. — Мы опережаем график, и у нас уже налажены братские связи с Канадой, Новой Зеландией, Родезией[286], Австралией — особенно Австралией. Через несколько лет у нас будут обученные агитаторы во всех ведущих машиностроительных профсоюзах всех англоговорящих стран. Где бы ни происходила забастовка — в Сиднее, Ванкувере, Йоханнесбурге, Веллингтоне, — во главе рабочих будет британец. Это будет британец!
— И вы один из тех, кто стоит во главе всего этого, tovarich! Как замечательно! — Суслев дал Грею продолжить, ведя его дальше, и ему стало противно от того, что англичанина так легко улестить. «Как отвратительны предатели», — говорил он про себя. — Скоро вы получите демократический рай, к которому стремитесь, и на земле наступит мир.
— Ждать осталось недолго, — пылко заявил Грей. — Мы сократили вооруженные силы, а в будущем году сократим ещё. Войн больше не будет никогда. С ними покончила бомба. На нашем пути лишь эти гнусные американцы со своей гонкой вооружения, но скоро мы и их заставим сложить оружие и все будем равны.
— А вы знаете, что Америка тайно вооружает японцев?
— Что?! — уставился на него Грей.
— Как, вы не знали? — Суслеву было хорошо известно, что Грей три с половиной года провел в японских лагерях для военнопленных. — Разве вы не в курсе, что находящаяся сейчас в Японии делегация американских военных запрашивает согласие японцев на размещение ядерного оружия?
— Они не посмеют.
— Они уже посмели, мистер Грей. — Ложь далась Суслеву без труда. — Все это, конечно, совершенно секретно.
— Могу ли я получить от вас подробные сведения, чтобы использовать их в парламенте?
— Ну, как вам сказать… Я, конечно, попрошу своих руководителей предоставить вам эти данные, если вы считаете, что они представляют ценность.
— Пожалуйста, и чем скорее, тем лучше. Ядерные бомбы… Боже!
— Ваши люди, ваши обученные специалисты — они у вас есть и на британских атомных электростанциях?
— А? — Грей с усилием сосредоточился, стараясь отвлечься от Японии. — На атомных электростанциях?
— Да. Там есть ваши люди?
— Ну нет, в Англии лишь одно-два таких предприятия, и значения они не имеют. Янки действительно вооружают японцев?
— А разве Япония не капиталистическая страна? Разве Соединенные Штаты не опекают её? Если бы не Америка…
— Эти американцы — гомики несчастные! Слава богу, у вас тоже есть бомбы, не то нам всем пришлось бы им кланяться!
— Может быть, вам стоит сосредоточить некоторые усилия и на ваших атомных электростанциях, а? — вставил Суслев, пораженный тем, что Грей оказался таким легковерным.
— А зачем?
— Один из ваших соотечественников, Филби, разработал новую концепцию.
— Филби? — Грей вспомнил, как он был ошеломлен и перепуган, когда Филби раскрыли, и какое облегчение принесло известие, что Филби и все остальные скрылись, не выдав списков тайного ядра Британской компартии, которыми они, по всей видимости, располагали. — Что с ним?
— Насколько я знаю, у него все хорошо. Работает в Москве. Вы были знакомы?
— Нет. Он работал в Министерстве иностранных дел, это недосягаемые высоты. Из нас никто не знал, что он — один из наших.
— Филби отмечает, что атомная электростанция обеспечивает себя сама, что одна электростанция может вырабатывать топливо для себя и для других. Введенная в действие атомная электростанция, по сути дела, чуть ли не вечна, для её эксплуатации требуется лишь ограниченное число высококвалифицированных и высокообразованных технических специалистов, никаких рабочих, как при работе на нефти или угле. В настоящее время вся промышленность Запада зависит от поставок угля или нефти. Он предлагает ратовать за использование нефти, а не угля, и за полный отказ от ядерной энергии. Что вы думаете по этому поводу?
— А-а, я понял, к чему он ведет! — Выражение лица Грея стало напряженнее. — Я должен войти в состав парламентской комиссии по изучению ядерной энергии.
— Это будет несложно?
— Это более чем несложно, товарищ! Британцы — народ ленивый, им не нужны проблемы, они хотят работать как можно меньше и получать за это как можно больше, ходить в паб и на футбол по воскресеньям. И чтобы ничего не делать, никаких утомительных заседаний по окончании рабочего дня, никаких споров. Это более чем несложно — если у нас будет план, а у них нет.
Суслев вздохнул, очень довольный: миссия почти выполнена.
— Ещё пива? Нет, позвольте, я сам достану. Для меня это честь, мистер Грей. Вы случайно не знаете одного писателя, который сейчас здесь, в Гонконге? Американского гражданина Питера Марлоу?
— Марлоу? — вскинул голову Грей. — Я знаю его очень хорошо, хотя понятия не имел, что он — американский гражданин. А что?
Суслев не стал раскрывать свой интерес и лишь пожал плечами.
— Меня просили справиться о нем у вас, так как вы соотечественники.
— Педик паршивый из аристократов с моралью уличного торговца. Я не встречал его уже много лет, с сорок пятого года, пока не оказался здесь. Он тоже был в Чанги. Я только вчера узнал, что он писатель или кто-то из этой киношной братии. А почему ему придается такое значение?
— Он — писатель, — тут же ответил Суслев. — Он делает фильмы. С помощью телевидения писатель может донести свое слово до миллионов людей. Центр интересуется умонастроениями западных мастеров слова. О да, мы в России приглядываемся и к отечественным литераторам, зная, насколько они важны. Писатели всегда указывали нам путь, мистер Грей, формировали наши мысли и чувства. Толстой, Достоевский, Чехов, Бунин… — И с гордостью добавил: — Писатели для нас — первооткрыватели. Вот почему сегодня мы должны направлять их мысль, следить за их творчеством или предавать его забвению. — Он посмотрел на Грея. — Вам следует делать то же самое.
— Мы поддерживаем «своих» писателей, капитан, и хулим остальную мразь, открыто либо исподволь. По возвращении я занесу Марлоу в официальный «черный» список Британской компартии для средств массовой информации. Досадить ему будет несложно — у нас много друзей в масс-медиа.
Суслев закурил.
— Вы читали его книгу?
— Ту, что про Чанги? Нет. Я о ней и не слышал, пока не попал сюда. Она, видимо, издана не в Англии. К тому же на художественную литературу у меня остается не так много времени, а его писанина, должно быть, какая-нибудь аристократическая туфта и дешевка, и… Ну, что сказать: Чанги — это Чанги, и лучше всего о нем забыть. — Он содрогнулся, сам того не заметив. — Да, лучше всего забыть.
«Но я не могу! — рвался из него крик. — Мне не забыть этого, и лагерные будни по-прежнему приходят снова и снова, как кошмар, от которого не избавиться. Год за годом, десятки тысяч умирающих, попытки соблюсти законность, защитить слабых от грязи „черного рынка“, который кормился за их счет. Все
