майское утро в одной футболке Дусин организм не привык.
– Ох и правда, я вчера лишку перебрал… – слащаво хихикнул Евдоким. – Ты уж, Степаныч, не говори никому, что я тут в обнимку с лавкой-то ночевал.
– Ага, ты с лавкой, а надо с Клавкой! – обрадовался старичок.
И так ему понравились собственные вирши, что он забыл про санитара, а бодренько потрусил к зданию, дабы записать удачное изречение.
– Он спал с лавкой, а надо с Клавкой… нет, лучше – он, дурак, спал с лавкой, а я, удалец, с Клавкой… Васька! Слышь, чего я про твоего напарника… Васька! Я Филина под лавкой обнаружил, и глянь, какие стихи придумались!
Дуся только крякнул:
– Эх, а я бы с ним в разведку не пошел! Вот тебе и тайна вклада… пусть даже под лавку!
Домой он добирался пешком. Не то чтобы не было денег, просто хотелось думать и думать. А в автобусе не получалось, то кондуктор привяжется – почему билет не купил, то девица какая-нибудь войдет с голыми ногами, пешком лучше. Сейчас Дусю глодали две мысли. Первая – что он скажет маменьке, когда она спросит – где сынок провел ночь, а вторая… Вторая глодала больше – отчего же все-таки не пришла Радько?
Матушка встретила сына сурово – поджала губы и молчком удалилась в кухню. Голодный и продрогший Дуся побрел было за ней, но кухонная дверь захлопнулась перед самым его носом. Пришлось сначала отправиться в ванную. Зато когда распаренный Евдоким вышел, ему в нос ударил восхитительный запах печеного теста.
– Маманя! А молочка мне подогрела? – кинулся он к столу.
– Пусть тебе греет та, с которой ты ночами хороводишься! – отрезала матушка и выдернула блюдо с булочками из-под самого носа сыночка.
– Ах вот так, да? – засопел Дуся. – Вот как ты встречаешь своего сына с опасного задания, да? Значит, и булок ему не будет, да? А я-то думал – приду после геройской ночи, меня маменька…
– Ой уж, знаем мы это геройство по ночам! – фыркнула мать, но блюдо пододвинула ближе.
На запах сдобы принеслась крошечная Душенька, терьериха обожала булки и вскарабкалась на стол.
– Душенька! Детка моя, – засюсюкала Олимпиада Петровна. – Кушай булочку, подожди, не хватай так, подуй.
– Ага, вот с собакой как… а я… всю ночь… – от обиды по круглой Дусиной щеке поползла огромная мужская слезища. – Ну и ладно! Только так и знай – я с тобой сведениями делиться не стану!
– Душенька! Ты совсем-то не хами! Уже вторую булочку умяла!
Олимпиада Петровна сообразила, что ее занесло не туда, новостей хотелось.
– Ой, надо ж, не скажет он… а чего говорить-то? Чего там тебе эта Радько говорила?
– Не скажу, – отвернулся к окну Дуся.
– Небось и не встречался ни с какой Радько! Прогулял на своем юбилее и опоздал. А с девушкой и не поговорил как следует.
– Да! Нет! Нет, не прогулял! – рявкнул Дуся и упер-таки булку с блюда. Быстро запихав в рот сдобу, он заговорил: – Не опопдап… не опоздал я, можешь главному позвонить, спросить, во сколько я ушел – ровно без пятнадцати! Пришел на место раньше… Мам, вон ту дай, она больше. А где молоко-то?
– Так вот же, разогрела уже… – мгновенно забыла про ссору Олимпиада Петровна. – И чего? Ты пришел раньше, а она?
– Я раньше назначенного срока явился, а она и вовсе не пришла.
– Как же так?.. Как же не явилась? – опустила руки мать. – Она же тебе говорила – обязательно приду! Ей же ребенок позарез нужен был!
Дуся прищурил глаза, помотал головой и выдал:
– Был… а сама не пришла.
– А может… О-о-ой, Дуся, а может, и ее… как ту девочку… Попову Дину?
– Я уже думал, вроде не получается. Смотри… – успевал и жевать, и говорить Дуся. – Смотри, Ирина нам что говорила – отдайте, мол, ребенка, а то меня без него могут убить, так? И она думала, что ребенка я принесу. Тогда ее убили бы после нашей встречи! Я бы не принес, и ее убили бы, правильно? А почему раньше-то? Ведь еще никто не знал, что я один заявлюсь.
– Но… ведь ты вчера говорил, что у тебя ее нету, Маши-то? Сам сказал!
– Сказал. А Радько мне не поверила.
– А может, потом посидела, подумала – и откуда у тебя может ребенок взяться, да и…
– И чего? И убилась? Она все равно должна была проверить! – упрямо не соглашался Дуся. – А сама не пришла. Я вот всю ночь там под лавкой… на лавке просидел, замерз, как пингвин, а ты…
– Так я ничего… – засуетилась мать, а потом пошла в атаку. – А я тоже всю ночь не спала! Я в окошко, как кукушка, каждую минуту выскакивала! Думаешь, мне легко с моим-то сердцем?
Олимпиада Петровна даже немного поскулила для жалости и принялась тереть фартуком глаза.
– Мам, ты булочки лучше выкладывай, а то Душенька все уже съела.
После горячего завтрака вовсю о себе дала знать трудная ночь. Рты у матери с сыном просто
