Анна справилась наконец с застежками и начала выбрасывать из чемодана вещи прямо на пол. Плюш соскочил с моих колен и бросился ей помогать.
– Постой… – старуха на нетвердых ногах подошла к чемодану. – Погоди…
Она наклонилась и перевернула чемодан, потом подхватила его за ручку, потрогала потертые уголки. Да что такого она в нем нашла? Обычный коричневый чемодан, далеко не новый и… и явно устаревшего образца.
Во-первых, он кожаный, а сейчас чемоданы из кожи бывают только очень дорогих фирм, и у бедной девушки Даши из глухой провинции такого быть не могло. А если недорогие чемоданы, то пластиковые или из заменителя, с колесиками и выдвижной ручкой. У этого чемодана ничего такого не было – обычная ручка. Внутри никаких отделений, только маленький кармашек сбоку. В общем, ничего особенного. Но старуха отчего-то волнуется…
Она поскребла кожу возле замка, потом попыталась заглянуть под ручку. Для этого пришлось изогнуться, чего ее старые кости не выдержали.
– Анна, ты погляди! – сказала она слабым голосом.
Анна сделала резкое движение, жалобно застонала и схватилась за шею.
– Ну, пошло-поехало! – недовольно сказала старуха. – Нет там никакой крови!
Но кухарка уселась на диван и помотала головой. Я подавила в своей душе ростки сочувствия и подъехала к чемодану прямо в кресле. Старуха если и заметила, что руки у меня свободны, то не придала этому никакого значения, в ее теперешнем состоянии моя личная свобода отошла на второй план.
– Ну что там? – нетерпеливо теребила она меня.
– Вроде буквы какие-то выцарапаны… – пропыхтела я, стараясь отвязать ноги. Когда это удалось, я едва не легла на пол, но сумела разобрать «В» и «Б».
Старуха как услышала, так едва не села на Плюша, который, разумеется, вертелся рядом. Ноги ее явно не держали, так что я проволокла ее через всю комнату и бросила на диван, где уже отдыхала кухарка. Вот угодила я в богадельню!
– Чемодан вашей горничной? Можете опознать? – я решила взять все в свои руки, потому что время идет, а мы с мертвой точки не сдвинулись. А то мало ли, старуха опомнится и начнет сначала: «Он уже у них?» и в таком духе…
– Вроде ее вещи, – неуверенно сказала Анна Яновна, – вот это платьишко я помню, и юбку, она ее еще маслом подсолнечным залила…
И правда, на простенькой юбочке было жирное пятно.
– Вот видите, все точно, – сказала я отнюдь не радостным голосом, – кто-то ее увез, а чемодан потом в лесу закопал. Сообщение прислал от ее имени…
Тут я заметила, что старуха меня не слушает. Невидящими глазами она уставилась на чемодан.
– Откуда, говоришь, эта девушка приехала? – неживым голосом спросила она.
– Из Заборища… – ответила я. – А что?
– Точно… – она говорила сама с собой. – Наталья тогда замуж собиралась. Вроде бы в Заборище они и переехали, мужу ее там работу обещали…
– Что-то я не пойму, при чем тут чемодан… – мы переглянулись с Анной Яновной.
– При том, что чемодан этот мой! – старуха очнулась и сказала резко, как отрезала: – Вот инициалы мои на ручке вырезаны! Ве и Бе – Вилена Богуславская. И подарила я его лет тридцать назад своей двоюродной сестре Наталье. А потом связь с ней потеряла, так уж вышло. Знаю только, что она умерла давно.
Пока я переваривала эту новость, Плюш, закопавшийся в куче одежды, вынырнул оттуда, держа в зубах какую-то веревочку.
Я с трудом ее отобрала. При ближайшем рассмотрении веревочка оказалась тонкой серебряной цепочкой, к которой привешен был дешевый серебряный же медальон – плоская пластинка, а на ней гравировка «Д. Б. 1999».
– Как, говоришь, ту девушку на самом деле звали? – старуха выхватила у меня из рук цепочку.
– Даша… Только она Дарья Воропаева…
У меня перед глазами встали строчки из паспорта «Воропаева Дарья Анатольевна, год рождения – 1983, зарегистрирован брак с Воропаевым…»
– Ой, это она по мужу Воропаева! А так вполне могла быть Богуславская, потому что Б. И дата – 1999, ей тогда шестнадцать лет исполнилось, вот и подарили цепочку! Стало быть, сестрица ваша Наталья ей свою фамилию дала…
– Час от часу не легче… – пробормотала старуха. – как же она сюда попала?
– А не догадываетесь? – вкрадчиво спросила я. – Вот что, бабуля, это вы невестке своей мозги пудрите, что у вас маразм в ранней стадии, а я-то знаю, что с головой у вас полный порядок. Пора бы уж сообразить, что у вас в доме творится!
– Неужели…
– Правильно, больше некому, – подтвердила я, – сын ваш ее на работу взял. Потому что если бы это сделала Маргарита Сергеевна, то она бы нас с Василием Макаровичем нанимать не стала! Так что больше некому! Она без работы маялась, могла как-то с ним связаться, были у нее его координаты?
– В принципе да… – неуверенно кивнула старуха.
– Оттого и этот, муж владелицы агентства по найму прислуги, так удивился, когда меня тут встретил, – продолжала я, – его ваш сын по дружбе попросил порекомендовать Дашу в агентстве, он и расстарался. А жена его ничего и не знала… Так что теперь сами со своим сыночком разбирайтесь.
– Разберусь! – пообещала старуха, она уже оправилась от шока и глядела сурово.
И в этот момент раздался в коридоре громкий голос Маргариты Сергеевны.
– Василиса, вы где? Что творится в доме? Никого не дозовешься, двери отворить некому…
Оказалось, что во входную дверь уже несколько минут звонят, а мы и не слышали.
Под злорадным взглядом Анны я кое-как причесалась и оправила свитерок, потом сбежала вниз и отворила дверь. На пороге стоял высокий очень худой человек в отлично сшитом дорогом кашемировом пальто. Пальто было светлое, бежевое, ботинки новые, хорошей кожи и абсолютно чистые, из чего я сделала вывод, что визитер прибыл на машине. Ну да, вон она, большая и черная, и Виталик маячит рядом, он, верно, и ворота гостю открыл.
Я перевела взгляд на мужчину, и он мне сразу не понравился. Лысый череп обтянут желтой кожей, похожей на выцветший пергамент. Маленькие глазки прячутся под набрякшими веками, от крыльев носа тянутся к подбородку глубокие морщины, шея складчатая и морщинистая, как у старой черепахи.
– К Богуславскому Антону Андреевичу, – визитер разомкнул тонкие губы.
Я не посмела спросить, ждет ли его хозяин дома, при близком общении с этим человеком возникала только одна мысль – как бы поскорее очутиться от него подальше.
– Как вас представить? – я слегка отступила в сторону.
– Передайте, что его хочет видеть господин Б.
– Как? – удивилась я.
– Б. Просто Б. Он поймет. – вошедший бросил на меня взгляд искоса и странно дернул шеей, как черепаха, которая собирается втянуть голову под панцирь.
Я оставила его в холле и поспешила наверх, где ожидала встревоженная хозяйка. Выслушав меня, Маргарита Сергеевна скрылась в спальне, где проводил время ее приболевший супруг. Однако выскочила оттуда буквально через минуту и велела проводить гостя в гостиную.
– В кабинет! – раздался голос из спальни. И вот ей-богу, я мало знала Антона Андреевича Богуславского, но тут по голосу поняла, что он смертельно боится.
Гость в холле переглядывался с Плюшем. Песик стоял чуть в стороне и рычал. Гость ничего не говорил, только смотрел на него, не отрываясь. Плюш – храбрая собака, но тут он попятился.
Я оставила человека-черепаху в кабинете, а сама вышла, и тут заметила, что старуха выглядывает из своей комнаты и машет мне рукой.
– Кто таков? – спросила она шепотом.
– Говорит, что господин Б, – я пожала плечами, – просто Б.
Настал ее черед удивляться.
– Анна, постереги тут! – приказала она, а меня поманила за собой в другую комнату.
