Подруги взрывались еще задорнее:

Все до дому поносила, Горилочки наварила.

Ганя продолжала, украдкой взглядывая на отца:

Горилочки наварила, Горилочки наварила...

Девчата – радостно и озорно:

Горилочки наварила, Бригадира пригласила.

Ганин батька в этом месте сделал отчаянный рывок, но так и не смог высвободиться из цепких, молодых рук веселой и голосистой дивчины. Она продолжала вместе с Ганей, не выпуская хозяина из своих рук:

Бригадир, голова, Бригадир, голова...

Девчата брызнули своими свежими голосами ядрено и лукаво:

Бригадир, голова, Та з района було два.

Видя, что не один он приглашен, а и голова, да еще и двое из района, Ганин батька повеселел, толкнул Серьгу в бок и расхохотался так, что задрожали окна, а увивавшийся у его ног котенок нырнул под кровать и теперь светил оттуда испуганным зеленоватым огоньком.

Девчата – еще беспощаднее:

Боны пилы, выпивалы, Боны пилы, выпивалы, Боны пилы, выпивалы, Горилочку выхвалялы...

Ганя – своим грудным, спокойным голосом:

Твоя ланка – пятисотка, Твоя ланка – пятисотка...

Хор – с еще большим вызовом:

Твоя ланка – пятисотка, Тай горилочка солодка.

Ганя – сквозь смех, брызжущий, неудержимый:

А соседка не така...

Подруги – от всех, что называется, щедрот:

А соседка не така... Бо не крала буряка...

Только теперь сваты, сопровождаемые дружным девичьим хохотом, могли выйти в другую комнату и потолковать там без всяких помех о будущей жизни молодых.

Через двое суток Серьга Волгушов привез внука и невестку в Выселки. Как и надеялся он, бабка недолго поджимала губы в ревнивой своей подозрительности. Ганя, не замечая за ней ничего такого, обняла, расцеловала, обласкала в первую же минуту и в тот же день стала роднее дочери. Расцветшее улыбкой старое лицо Матрены сняло лучиками золотых морщин. Не вытерпела, понесла, посветила этими лучинками по селу, не в силах скрыть великой радости и гордости своей.

Так-то вот и стала жить в Выселках счастливая пара, которую быстро, как могут это делать только на селе, окрестили одним соединительным и очень идущим к ним именем Паня-Ганя.

Суд идет!..

Бывают люди, которые, как обрели в возрасте, скажем, сорока лет определенные черты внешнего своего обличия, так и не меняют их во все последующие годы, вплоть до глубокой старости. О возрасте человека можно судить, например, по седине, но у таких ее никогда не бывает, седины. По количеству и по глубине морщин можно еще что-то сказать, но и морщин на лице такого человека в восемьдесят лет будет не больше, чем было их у него в сорок. К тому же следует прибавить, что и характер он сохраняет в завидном постоянстве. Только не думайте, пожалуйста, что этот тип людей должен быть непременно добр

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату