знали замечательно, он-то и взял собаку.
– Вот этот «кто-то» есть, а мы даже не знаем, кто он! Ты-то что-нибудь выяснила?
Люся подробно рассказала, как прошла встреча с мачехой Риммы.
– И ведь по характеру такая запросто прибить может, и мотив-то у нее есть, а вот что-то мне подсказывает, что не Валентина падчерицу прикончила, – рассуждала Люся.
– «Что-то»! Ты же сама говоришь, та нервная покупательница на весь рынок кричала, что в пятницу Валентина ей продала пирожок без мяса. А как же она могла с Риммой расправиться, если у нее еще торговля шла вовсю?
– Верно, не могла она. Вася, я вот все думаю, отчего никто не спохватился Риммы? Мы и с соседкой беседовали, и с мачехой, и подругой-одноклассницей! И никто – заметь, никто! – не обмолвился, что Рудина погибла. Может, она не умерла? Опять же и собака куда-то исчезла?
– Ну конечно! Ты, Люсенька, сейчас наговоришь! А где она тогда? И потом, ты помнишь, как она лежала? Может, тебе плохо было видно, а я отлично разглядела! У нее же все неживое было! И руки болтались, и голова свисала, и сама вся непонятная… Нет, с таким внешним видом не живут, это я тебе точно говорю. Мы же с тобой кого расспрашивали? Соседку, которая и не видит никого, кроме своего блудливого мужа; мачеху, та и вовсе вспомнит о падчерице, когда деньги кончатся. А хозяева, у которых работала Рудина, уехали за границу, Кислицын решил с ума сойти, и поговорить-то не с кем.
Василиса разошлась. В волнении она беспрестанно сыпала ложечкой сахар в кружку, и чай уже переливался на стол. И все же Люсю нелегко было сбить с толку.
– Не знаю… – задумчиво ковыряла она торт. – Мы ведь сообщили в милицию, а уже они должны были сказать о случившемся родственникам. Кому-то ведь и хоронить нужно. Но это если Римма скончалась, а если нет, тогда очень легко все объясняется: отправили в больницу и ждут, пока она в себя придет. Может, и нам подождать? Чего мы роемся на пустом месте? Может, и преступления нет никакого…
Василиса не могла слушать такие речи. Да еще после того, как Машенька расписала собственный триумф!
– Вот, Люся, я всегда подозревала, что ты на медузу похожа, такая же равнодушная!
– Я не…
– А я говорю, похожа!! Пусть даже так, девушку не до конца добили, но где она?! Ты вот спокойно вкушаешь сласти, а бедная Рудина, может быть, валяется сейчас где-то… полуживая… и ждет от нас помощи! Пока я не увижу Римму собственными глазами, не успокоюсь! Ее надо отыскать. И собаку, Олафа этого, тоже.
– Так, может быть, Олафа кому-то отдали?
– Кому?
– Да что ты кричишь на меня? Отдали или продали… – отбивалась Люся от взбудораженной Василисы.
– Продали? Я сама видела, Кислицын сейчас будто крот – под кровать зарылся, людей боится. Не в таком он состоянии, чтобы бизнесом заниматься, собаками торговать!
У Люси вдруг выпала кружка из рук.
– Ва-ся… А почему ты решила, что он боится? Может, он не пустил тебя просто потому, чтобы ты не увидела в его доме… Может, у него что-то там такое…
– Римма Рудина? – ужаснулась Василиса и прикрыла рот ладошкой. – Он ее убил… надругался… и еще не успел скрыть следы преступления, да?
– Нет не «да»!! – взвилась Люся. – Ну куда тебя несет все время?! Знаешь, скорее всего было так: Кислицын забирает Рудину к себе и скрывает ее. Понимаешь, он ее не убивал и не знает, кто это сделал, а пока не найдет преступника, просто держит Рудину у себя для безопасности. Потому и сказался больным. И собака у них!
– Не-а, не получается, – покачала головой Василиса. Конечно, версия эта сильная, однако выскочила она не из уст Василисы, поэтому надо было покритиковать. – Если Рудина жива, зачем ему тогда искать преступника, ведь Римма сама может его назвать, ведь она же дверь кому-то открыла. А если она погибла, то Кислицын к нам первым должен был прибежать. Сама подумай: он приходит, никого, кроме нас, нет, а хозяйка лежит на кухне убитая! Ну и на кого думать? Я бы сразу на тебя подумала, у тебя и лицо такое… морально неустойчивое. Хотя… за этим Кислицыным можно последить. Тащи листок, сейчас будем план работы расписывать. Эх, если бы нам кто-нибудь из милиции сказал, жива эта Рудина или нет…
За окном уже смеркалось, а подруги все сидели на кухне, чиркали ручкой на листке и что-то бубнили. В конце концов решили работать в трех направлениях: первое – вести за Кислицыным наблюдение; второе – проникнуть в театр и войти в доверие к артистам; третье – установить хоть какой-нибудь контакт с милицией, чтобы точнее узнать, а кого же, собственно, искать: еще живую Рудину или мерзавца, который ее убил…
И только когда план был аккуратно записан, душа как-то успокоилась. Василиса включила телевизор, уставилась в экран, где сражались за жизнь «Последние герои», потом достала вязание. Она уже давненько придумала себе новый рисунок для кофточки, купила пряжу и даже что-то уже связала, да вот дела никак не позволяли отдаться любимому занятию полностью. Финли немедленно улегся на уже связанный кусок и принялся урчать и тискать изделие когтями. Совершенно непонятно, отчего кот так любил теребить лапами Василисины эксклюзивные поделки! Малыш же не хотел тихо и мирно блаженствовать с пряжей, поэтому наскакивал на кота, приглашая того вдоволь поноситься по комнатам.
– Васенька, ты чего это? – удивленно вздернула брови Люся.
Она домывала в кухне посуду, и теперь мирная картина ее возмутила.
– Вася, ты что, никуда не собираешься? А зачем мы тогда ломали головы, придумывали планы?
– Люся, а мы разве не с завтрашнего дня приступаем?
– Правильно! Пока ты будешь плести свои дырявые кофты, преступник будет плести для невинных граждан паутину пострашнее! Нельзя терять ни минуты. Сейчас же идем следить за Кислицыным. У него
