шептал, уста словно целовали шею возлюбленной, а глаз, полуоткрытый, источал мягкий изумрудный свет. Он кивал головой, и Снорри с Дэором переглянулись: сид поседел! Серебро прорезало волосы, а руки старчески тряслись.
Пёрышко взмыло над горами, рождая белое пламя. Из облака пламени выплыла посеребренная ладья с крыльями по бокам, запряженная тройкой прекрасных лебедей.
— Вот теперь я вижу, что ты окончательно потерял разум, — покосился северянин. — Ты предлагаешь мне на этом лететь, сейдман?
— А ты спасибо скажи, что это не метла и не жопа от тролля. Я устал, Дэор. Я так устал… Будь добр — садись и лети. Тебя доставят на Тан Энгир к завтрашнему полудню…
Ладья опустилась на уступ. Лебеди склонили головы. Борта качнулись, приглашая.
— Не стал ты красивее, Кордан Флиннахсон, — молвил Дэор грустно.
— Да уж и ты не похорошел, охотник. Мы с тобой — завидные женихи. Красавчики — хоть, как говорится, куда…
Дэор улыбнулся — в голосе друида умолк ледяной ветер. Вместо него — напев флейты.
— У нас на Севере говорят, что никакие одежды не красят мужа, коль под ними нет шрамов. И потому думается мне, что ты прав, добрый волшебник.
Дэор ступил на борт. Склонился, ища поводья. Нашёл. Натянул…
— Эй, северянин! Эланар терлен!
Зверь обернулся.
На лице Корд'аэна сияла улыбка.
— Я хочу станцевать на твоей свадьбе! — крикнул он.
— А я хочу дожить до твоей, заклинатель! — рассмеялся Дэор.
— Гьярн-ма, Двергар! — махнул рукой Снорри и Асклингу.
— Гьярн-ма, скальд! — отозвались те.
Лебеди взмыли в закат, окрасив крылья кровью, а борта ладьи вспыхнули медью. Странно и дико было видеть эту картину, этих гордых и красивых птиц, словно вызванных из сказки, в небе над Мёртвыми Землями, над Горами Безмолвия.
— Музыка! — вдруг воскликнул Корд'аэн. — Вы… вы слышите музыку?..
— Нет, — неуверенно брякнул Асклинг, а Снорри промолчал.
— Проклятие, — процедил друид. — И я не слышу…
Ладья скрылась за каменными плечами, следом кануло солнце, и мир погрузился во мрак. В холод, ночь и безмолвие…
— Почему мы не отправились вместе? — спросил я, когда устал стоять на горном ветру и мерзнуть без толку.
— Не задавай глупых вопросов, Снорри, — ответил Корд, — и не услышишь глупых и лживых отговорок. Он спешит.
— А мы — нет?! — сам не знаю почему я так вскричал. — Может, Митрун уже вернулась. Она мне всю посуду на голове перебьёт. А посуды жалко.
— А что такое? — спросил Асклинг.
— Ну я же не сказал ей, куда пошёл.
— А, ну да, ну да… — покивал головой Асклинг. — А что бы ты ей сказал?
— Что мир пошёл спасать, как курица в сказке. Мы его, кстати, спасли? А, Корд?
— Вы — нет. Не спасли. Но не тревожьтесь. Лучше скажите, вы дорогу к кораблику нашему запомнили?
— Нет! — честно признался я.
— А я запомнил, — похвастал Асклинг. — Я же следопыт и проводник, как-никак…
— Замечательно. Веди, хватит нам тут торчать…
— А может — на лодочке с крылышками? — поканючил я. — Корд, ну колдони, а? Что тебе стоит?
Я тут же спохватился, зажал рот обеими руками, обмирая от страха увидеть злобного старика во взгляде Корда… Тот вздохнул:
— Мне — стоит. Дорого стоит. Я устал, Снорри. Дэор спешит сильнее нас. Там, где можно обойтись без зова за грань миров, лучше обойтись без него. Не сердись, Снорри. Лучше пойдёмте.
И добавил:
— Ночи тут холодные…
И мы пошли.
Мы шагали день и ночь, почти без перерыва, не ведали ни пищи, ни сна — лишь короткие передышки, глотки воды. Как я не свалился от усталости? Корни гор питали нас, питали силой наших древний пращуров — иного объяснения у меня нет.
Спустя годы Корд'аэн скажет так:
— Мы просто шли на восток. За нашими плечами клубилась остывающая смола Заката. Под покровом мрака чеканили шаг цверги, грохотали повозки, звенели в подземельях молоты, ревели тролли, принося жертвы своим богам изо льда и скал. Мир становился на дыбы за нашими спинами, готовился к побоищу. А мы шли к Восходу, туда, где поднималось из пучин Золотое Яблоко, Солнце, где цвели сады и луга, пели соловьи, шумели дубравы. Мы шли к солнцу.
И мы дошли.
Корд скажет — а потом мы будем пить и петь, петь и пить, дрожа от ужаса и восхищения.
Но пока что наши стопы сбиваются в кровь и мясо — мы идём прочь…
О великие предки!
Я рыдал, увидев 'EINHORN', качающийся на волнах. Они дождались нас!
И единорог на носу беззвучно заржал, запрокинув рог к небу, приветствуя нас и восходящее солнце.
Здравствуй, Эльри! Здравствуй навек, среди предков — я вижу твою улыбку на краю пылающего неба!
И прощай.
Здесь кончается Сага Странников.
Эпилог
Род Хёльтурунгов распался. Сокровища Тора отошли к Эльде, Велле и прочим, кто требовал денег за кровь родичей. Замок Фьярхольм пустовал. Никто не хотел жить так далеко и так высоко. Часть камней замка растащили люди из долины на хозяйственные нужды.
А потом объявился в тех краях некий странствующий сказитель. Он поведал, что Борин сын Торина отомстил за родичей, взял с дракона кровавый вергельд. Поведал, пропел песнь — и исчез. Никто не успел спросить, кто он, откуда, как его имя. Но все думали, что сказанное им — чистая правда. И рассказывали о том подвиге другим добрым людям.
На тинге Эйнриди Лагеман, знаток закона и саг, предложил считать Борина Скальда одним из великих героев народа гормов. Во-первых потому, что он спустился в могилу и вынес оттуда меч, и не был проклят. Во-вторых потому, что смог убить дракона, а этим мало кто может похвалиться. В-третьих, он был единственным из гормов, кто отправился в Девятый Замок. И все сказали, что это хорошо. Ему поставили большой рунный камень. 'Борин сын Торина, погиб в Девятом Замке. Он взял вергельд за деда и
