Не сказать, чтобы Аллиэ О'Кирелл легко простила Дейраха за то, что тот её остановил. Не слишком её радовал шрам под левым глазом, хотя он и не уродовал лица. И сказать, что она гневалась, значит не сказать ничего.
— Зачем ты вмешался?! — шипела она, точно лесная кошка.
— Затем, что ты погубила бы всё дело, — Дейрах не смотрел ей в глаза. — Может, дверги живут под землёй, но они не слепы. Да и родичи нашей Ласточки… Я намереваюсь выполнить обещание мастеру.
— Нам мало удачи в этих горах… — лицо каменеет, становится жёстким.
— Хорошо, что мы сделали своё дело, можем уходить.
— Но бочонок…
— Наплюй.
— Нет! — Аллиэ взяла на ладонь светлую ясеневую стружку, сжала кулак. — Проклинаю тебя, Асклинг Сульдарсон. Как сгорит эта стружка, так и ты в пепел обратишься!
На ладони вспыхнуло пламя. Аллиэ сдула горячую золу. Она знала новое имя. Она знала, что теперь Асклинг нигде не найдет покоя, знала и радовалась.
Только пламя могло возродить его, но Аллиэ полагала, что вряд ли тот осмелится взойти на костёр.
— Больше так не делай, Дейрах, — зелёные глаза наливаются свинцовым льдом. — Помни, я ведь отдала тебе Корд'аэна. Хотя и поклялась отплатить ему сама.
— Лиса я придушу и без твоего соизволения, — Дейрах жёстко усмехнулся. — Я ведь не любил его, так как ты… сестрица.
Страшные очи Аллиэ обещали шторм.
…Тиримо пришла. Прекрасная как рассвет на севере, верхом на бородатом финнгалке. Она молчала. Финнгалк спросил:
— Ты разгадал мою загадку?
— Да, — отвечал Тидрек, не решаясь снять маску. — Мастер, слепой, раб.
— Правильно, — зверь зарычал. — Но почему?..
Тидрек понял, что не знает ответа.
— Колдун, тварь, подарил тебе ответ, — оскалился финнгалк.
— И поэтому ответ ничего не стоит, — добавила Тиримо.
Тогда Тидрек сорвал маску. Заорал от боли: к бронзе приросло лицо, кожа рвалась, обнажив чудовищный облик. И понял ответ:
— Меня ведут на поводке сквозь мрак, — улыбался он голой костью черепа. — Я думаю, будто знаю куда, и всегда обманываюсь. Слепой: это очевидно. Раб: его ведёт хозяин, у раба нет прав, да и хозяин не обязан говорить, куда ведёт его. Мастер: когда он в поиске, когда он творит, то очень смутно представляет себе конечную цель. Умелец всегда высвобождает внутреннюю сущность вещи, а ведёт его вдохновение. Без слепого не будет потехи, без раба не будет хозяйства, без мастера не будет вещей на продажу. Я прав?
Нет ответа. Молчание. Туман.
Лишь ветер качает верхушки пихт.
…Тидрек проснулся во тьме. Тиримо приедет завтра. Маска…
Пусть будет маска.
Тиримо была неестественно печальна. Тидрек обнаружил на её теле свежие ожоги. Сколько бы он не выспрашивал — молчала. Наконец рассердилась:
— А где тот идол, что стоял у тебя в углу?! Где твой мудрый мастер Гельмир?
Он смолчал. Хотел было рассказать, да язык не повернулся. И ещё показалось: маска слетит…
— Есть вещи, о которых нам лучше молчать, любимый, — прошептала она.
Потом они простились. Лёд был между ними, но это был живой, настоящий лёд, отрезвляющий холод.
Потом… потом было бесконечное ожидание. Тидрек перестал работать, распустил артель, запил. Когда поймал себя на том, что хмель уже не спасает, то пришёл в ужас. Тогда же похоронили Фрора сына Фаина, который спился. Мастер пребывал в тревоге и страхе, свет тускнел, тени шептались за спиной. Он сходил с ума. А люди говорили, что это ему за Гельмира и за дружбу с альвами.
Однажды ожидание кончилось: пришло письмо от Тиримо.
Прочитав, Тидрек долго не мог поверить. Написанное просто не могло быть правдой, не могло быть! В ярости и отчаянии он схватил кинжал-дроттегьёф, что прилагался к письму, и хотел вскрыть себе вены. Но клинок его предал: не хотел пить кровь мастера.
Тогда Тидрек рассмеялся безумным хохотом и дал мальчишке-гонцу пять гульденов со словами:
— Это задаток. Беги со всех ног наверх да принеси мне омелы. Дам еще десять гульденов.
Малец приволок целый стог омелы. И побежал хвастать богатством да рассказывать всем, что Хильдарсон вконец обезумел…
Тидрек же сходил в баню, затем к цирюльнику, затем к портному. Затем — о, да! — он зажёг веточку омелы и громко, сурово позвал Дейраха сына Кеараха. Призвал его к ответу.
Следует сказать, что вместо него явилась Аллиэ. И у них состоялся долгий, трудный разговор. Но здесь не сказано — о чём.
В тот же день мастер раскалил горн и бросил туда волшебную маску. Личина подвела его. Она не дала ни нового лица, ни нового сердца. Предателю — огонь и смерть. И маска расплавилась.
Затем Тидреку снились высокие пихты за Хлордгаттом, Северными Вратами. Чёрные вороны сидели на пихтах и звонко кричали. Потом снимались и летели на север, от Белогорья, вверх по Андаре, почти к самому Вестарфьорду и Гнилым Горам. Там рос исполинский дуб, и зеленела хижина пивовара. И сидел там Корд'аэн О'Флиннах, Лис, Медный Судья.
И однажды Тидрек Хильдарсон, мастер, слепой и раб, обнаружил, что держит путь в Норгард, в усадьбу Грененхоф.
Теперь он точно знал, что окончательно сошёл с ума…
Сага о Дэоре, сыне Хьёрина, и Фионнэ Эйлори, дочери Эльнге Багрового Плаща
1
Гора оборвалась стремительно. Охотник оступился и покатился вниз, больно ударяясь об острые выступы, а сверху падали камни. Грохот заложил уши. Мир кружился в танце под музыку боли…
Наконец он замер, скатившись к подножию. Несколько минут лежал, приходя в себя, а мир ещё вертелся, не в силах остановиться… Затем охотник перевернулся на спину и поднял голубые глаза к небу.
— Как низко я пал… — пробормотал он и улыбнулся.
Могло быть и хуже.
Могло.
