Тропа под ногами прыгает. Впереди сверкает белый крест на синем плаще, похожий то на солнце, то на паука. Рядом мелькает зелёная накидка друида. Я не вижу гламмов. Верно, остались на 'Единороге', вместе с остальными кнехтами, получившими ранения.
— …говоришь, храм? — спрашивает Корд тихо.
— Потому нас и послали сюда, — доносится ответ, хриплый, словно говоривший ободрал горло, — Олаф Хаммарваль обещал корабль, но мореходы, верно, не дождались и ушли обратно. Олаф сказал: всё, что найдете в храме, то и ваше. Жрецов и служек вырезать до одного, головы засолить и доставить ему в целости. Всё, что горит, — сжечь, остальное — разломать.
— Да, то на него похоже.
Молчание. Затем молодой хриплый голос:
— Позволь я спрошу тебя, хоть это и не моё дело… Зачем? Нередко бывает, что после битвы не берут пленных, что истребляют защитников крепости, не пожелавших сдаться, и скажу, что не было для меня большим горем ограбить храм… — улыбка в голосе, — но зачем разрушать дурацкие идолы? Зачем убивать старух, зажигающих свечи на алтаре? В истуканах нет волшебной силы, а старые женщины не опаснее сухой омелы… Что с того толку?
— Господин мой Рольф! Скажи, разве эти вопросы мучили тебя, когда ты пришёл к нам? Разве об ЭТОМ ты думал, одевая наши плащ и крест? Разве об этом ты думал, спуская наши деньги в тавернах? И если об этом — почему же ты принёс нам клятву, святую клятву на кольце?!
— Я веду вас к Драконьей Главе. Трое моих хирдманов погибли, а Бальдр останется калекой…
— Ты воин, Рольф Ингварсон? Воин. Так делай то, что пристало воину. Олаф прав: они должны забыть своё прошлое, должны стать похожими на нас, молиться нашим богам, петь наши песни, жить и умирать, как мы. А не поднимать свои глаза к Чёрной скале! Право же, те кнехты, что приходят к нам на Юге, задают куда меньше вопросов!
Шов.
Горы безмолвно кричат, прыгают, застывают чудищами, виляют хвостами дорог… Красное и чёрное, чёрное и красное. А над головами — исполинский горн, пламенная чаша, жаркое жерло Таргарра Огнедышащего, короля вулканов. Небо над ним раскаленно-багровое, опоясанное сотнями клубящихся колец дыма, оседающего в долинах сизым дождём.
Вулкан презрительно плевался дымом, время от времени вздрагивая. Недра гор рокотали, рождая пламя.
Шов.
Камни, скалы, уступы мелькали в ночной мгле, подсвеченной алыми отблесками Таргарра. Сзади грохотали шаги, гремели повозки. Мы залегли за валунами возле дороги и смотрели, как шагают воины, тащат телеги с каким-то железным хламом. Над задними рядами скалились черепа на шестах, спали обмотанные вокруг древков знамёна. Когда воинство скрылось за поворотом, мы молча пошли, но уже в другую сторону. Чужая, беспредельно чужая земля.
Шов…
…От высоты ломило в висках. Небо было пронзительно высоким и страшным. А ещё оно было чужим — как и всё в этом краю. Ноги, казалось, тоже стали чужими — во всяком случае, Дарин, сын Фундина, их уже не чувствовал. Он просто брёл по узкой горной тропе, угрюмо уставившись на Дэора Хьёринсона, что шагал впереди.
'Неплохо, что я иду последним, — подумал он, и мысли его также казались чужими, — никто не заметит, когда я начну спотыкаться…'
Дарин налетел на северянина, замершего, как и все остальные. Тот даже не обернулся. И вновь в душе конунгова сына заклокотал огонь, подобный подземной огненной реке. Реке расплавленной ярости.
'Даже не обернулся! — стучало в висках. — Нет, сын Хьёрина, никогда не убивавший детей, я всё же выйду с тобой на хольмганг!'
— …иного пути нет? — донеслось до него.
Спросил Корд. Отвечал же ему Рольф Ингварсон:
— Может, и есть. Но мне он, увы, неведом.
— Это что ж, надо будет над пропастью протискиваться? — буркнул Тидрек.
— Можешь перепрыгнуть — прыгай, не можешь — заткнись, — оборвал его Эльри. — Или ты думаешь, тут собрались скалолазы, а ты один такой несчастненький?
— Да ладно, — махнул рукой Дэор. — Я тут запросто…
— Ты-то, может, и запросто, — буркнул Эльри.
— Дэор прав, — сказал Рольф. — Я уже тут ходил, значит, и вы пройдёте, дверги. Я пойду первым, вы — за мной. Не толкайтесь, и всё будет не так уж плохо.
Каменный карниз ярдов двадцати длинной прижался к горе, нависая над пропастью с другого края. Пропасть разевала жадную пасть по правую руку Дарина. Из разверстой пасти доносилось глухое ворчание, словно из горла древнего исполина. Ручей ли бесился в бездне, или же духи гор испускали рык, растревоженные чужеземцами, — Дарин не знал.
Ему было плевать.
Рольф, шедший первым, уже свернул в расселину, что кривой ухмылкой чернела в буром отвесе по левую руку. Вот прошёл туда Корд'аэн, проскрипел рейками Асклинг-бочка, исчез пивовар Снорри со взглядом недоумка и его друг-бродяга Эльри. Вот мельком оглянулся Тидрек, вот Борин поднял взгляд, входя в пещеру, вот и Дэор…
…удар незримого крыла ветра, злая шутка горных духов, козни троллей-колдунов… камешки посыпались из-под правой ноги охотника, он извернулся барсом… Барсом, коего настиг коварный дротик — Дэор едва успел ухватиться за выступ и повис над прожорливой пропастью.
Дарин, шедший следом, едва не прошёл мимо — а шёл он последним…
— Держись, северянин!!! — Дарин растянулся на животе и протянул руку хлорду. — Хватайся, живо!!!
Тот ухватился — цепко, жадно, судорожно — и лицо дверга стало багровым от натуги. Дэор заметил это:
— Брось мне верёвку! Не удержишь!
— Ну, где вы там? — донеслось вечное ворчание Тидрека.
— НА ПОМОЩЬ!!! — заорал Дарин, чувствуя, как рука деревенеет.
— Давай верёвку, недоумок! — Дэор шарил свободной рукой в воздухе, видимо, в поисках пеньки. Он смотрел прямо в глаза Дарину. В его взоре сверкал железом сплав страха и решимости, ибо не верил Дэор, что коротышка его удержит. И ещё нечто было там, под железным панцирем…
Дарин ухватился за локоть Дэора обеими руками. Сзади слышались крики, топот спешащих на помощь, а сын Фундина уже сползал на животе по краю тропы, влекомый хлордом… Он смотрел в глаза тому, кто его оскорбил. И в тот миг их во всей вселенной осталось двое: двое соратников, двое врагов, и их безмолвный поединок над обрывом в Безмолвных горах. И бездна насмехалась неверным гулом над двоими…
Нет, их было немного больше.
Ибо Дарин сын Фундина внезапно осознал, что их в этом новом мире над пропастью уже трое. В нём
