Слушатели сжимали кулаки, точно это каждый из них — там, на озере, покрытом льдом, а напротив — враг… И не было уже ни пещеры, ни гор Безмолвия, только струнный звон, звон клинков, и где-то на задворках сознания — звонкий смех единственно любимой девы…
Не сказано в песне, чем же закончилось то кровавое сватовство — однако каждый из слушавших услышал смех кровавовласой невесты во тьме зимней ночи над обледенелым болотом… И каждый увидел лицо той единственной, ради которой готов сокрушить горы и стряхнуть алмазные звёзды с бархатного небосвода.
Лишь один Эльри ничего не увидел, ибо задремал на середине песни.
— Так они погибли? — спросил Дарин. — Или Аса вышла за кого-то из них?
— Это мне неведомо, — отвечал Борин, в то время как пальцы его блуждали по струнам.
— Не было бы хорошо, если бы такие герои погибли из-за женщины, — зевнул Эльри.
— Думается мне, не Аса дочь Бальдра была худшей девой в тех краях, — заметил Дэор.
— Это ничего не меняет, — возразил Эльри. — Ибо глупо мужам ссориться из-за жён.
— Счастливый ты, Эльри Бродяга, — завистливо сказал Тидрек.
— Или несчастный, — произнес Дарин, — ибо не изведал мёда любви.
— Меньше всего нуждаюсь в ваших советах, — проворчал тот. — Ибо стал свидетелем того, как разрушилась крепкая дружба из-за такой вот крутогрудой ладьи очага.
— Стало быть, — молвил Дарин, — не столь крепка была та дружба. Скажи-ка, Борин-скальд, знал ли ты Торунну Златовласку в детстве? Ведь вы — двоюродные родичи. Какой она была?
Борин пожал плечами:
— Она была ужасной хвастушкой. И непоседой. Помню, полезли мы с ней на крышу. А было это у деда Тора. Фьярхольм. Высоко, красиво. А кто-то из взрослых заметил. Надо было слышать тот крик! Бабушка одна осталась спокойна, хотя переживала сильнее всех. Я, как самый неразумный ребёнок, послушно слез. Внизу меня ждал дедушка Тор. И его ремень. Две недели я не мог ни сидеть, ни лежать на спине. А Торунну уговаривали слезть едва не полчаса. И ничего ей за это не было… Мы потом славно потешались над этой историей. Спи спокойно, милая кузина…
— Спи спокойно, милая, — глухим эхом отозвался Дарин. — Недолго осталось жить твоему убийце.
Дэор хотел было отпустить ещё одно едкое замечание, но наткнулся на взгляд Борина-скальда, потом — на взгляд Тидрека-мастера… и промолчал.
Вместо этого спросил Борина:
— Я так понимаю, ты идёшь мстить за деда?
— Ты верно понимаешь, — кивнул тот. — Только что тебе до того?
— А то, что мне не хуже иных ведомо, что это такое — когда твоих родичей унижают. Род — святое для всех людей нашего языка.
— Кстати, про людей вашего языка, — зевнул Эльри. — А где Рольф?
— Спасибо тебе, друид из сидов, — прозвучал во тьме мужской голос, тяжелый, как звук колокола.
— Не за что тебе благодарить меня, сын гор, — отозвался колокол поменьше и звонче. — Ибо мы в гостях у тебя. Кроме того, вы вдвоём разорвали бы их.
— Нет, — ударил исполинский колокол.
— Разве ты — худший боец твоего племени?
— Не в том дело, — отвечал женский голос, слегка хриплый, клёкот старой орлицы. — Я только что разрешилась от бремени. Мы отдали детей старейшинам согласно обычаю нашего рода, а потом ушли в уединение, чтобы провести обряд… ничего, если я умолчу о том обряде?
— Мне нет дела до ваших обрядов. Хотя как жрецу Золотого Совета, мне необходимо было бы… но я — странник, и дело у меня иное.
— Нам нужно уходить, — мужской голос. — Нам не удастся пройти мимо вашей стоянки.
— Быть может, вы присядете у костра…
— Не слишком ли многого ты просишь, волшебник из сидов?
— Нет. Не слишком.
