– С дочкой-то мы и вовсе все решили. Оська очень хочет иметь сестренку. И, Тоня, не надо огорчать ребенка. Ребенков... потому что мы с Аришкой уже обо всем договорились.
Когда больную пришли навестить брат, подруга Марина и доченька Ариша, они не сразу решились войти.
– Похоже, Тоня стремительно идет на поправку, – растерянно пролепетала Марина, глядя на целующуюся пару.
– Похоже, мне в следующем месяце Таиланд не светит, – почесал затылок Матвей. – Не могу же я пропустить свадьбу родной сестры!
– Похоже, у меня намечается новый папа! – взвизгнула Аришка. – Да еще и братик!
– И знаешь, Ариша, – оторвался наконец от Тони Глеб, – знаешь чего... мы тут с мамой как раз подумали... а сестренку тебе хочется?
Этот день был самым чудесным из всех, какие Тоня помнила. В ее палате собрались самые близкие, самые дорогие люди, они шумели, смеялись и совсем не считались с больничным режимом, и даже красавица-медсестра, которая не оставляла свою больную без внимания даже на пять минут, и та улыбалась по-доброму и вовсе не ворчала, как это принято во всех бюджетных больницах. Правда, когда от усталости у Тони стали слипаться глаза, оказалось, что у этой медсестры железный нрав и строгий голос, потому что гостей она выдворила без тени жалости.
Потом Тоня проснулась, а этот волшебный день еще не кончился.
– Какой у вас заботливый муж, – улыбаясь, сказала ей медсестра.
– Это Геннадий-то?! Да что вы! – вытаращила Тоня изумленные глаза, а потом с ноткой грусти проговорила: – Он даже и не в курсе, наверное, что я здесь...
– Ну уж не знаю, не знаю! – лукаво стрельнула глазами медичка. – Например, нашего хирурга Вадима Ивановича он уже своими расспросами замучил. И чем вас кормить после операции, и сколько вам гулять, и когда можно давать нагрузку на ноги... И, мне кажется, его зовут как-то по-другому... не Геннадий, это я точно помню.
Сил для серьезных размышлений у Тони не хватило, и она снова впала в дрему. А когда проснулась, оказалось, что возле ее кровати терпеливо сидит Глеб и листает кем-то забытый журнал.
– Ой! Проснулась! Елена Дмитриевна! Она проснулась! – радостно завопил он на все отделение и сразу же обеспокоенно спросил: – У тебя наркоз отошел? Ты ноги чувствуешь уже?
– Что-то отошло, – рассеянно кивнула Тоня. – Но не уверена, что наркоз... А зачем тебе мои ноги?
– Надо начинать ходить! – воодушевленно воскликнул Глеб и опять закричал: – Елена Дмитриевна! Она хочет пройтись! Давайте я ее подниму!
– Не надо! – испуганно пискнула Тоня и сильнее закуталась в легкое одеяло. – Пусть я пока так... полежу еще... подумаю...
– Чего тут думать – завтра на выписку, а ты еще не пробовала ходить! – принялся убеждать Землянин. – Ты попробуй, опусти ноги с кровати!
«Так и есть, хочет на свой танцевальный конкурс вытянуть», – охнула про себя Тоня и бешено замотала головой.
– Глеб, я не смогу. Ты лучше даже не трогай меня, а то... знаешь, я где-то читала, что от волнения наркоз опять вернуться может, – несла она несусветную чушь.
– Ну я прямо не знаю, – расстроился Землянин. – Надо же понемножку...
Подошла Елена Дмитриевна и тихонько шепнула в самое ухо:
– Если вы собираетесь сегодня вечером пользоваться судном, я не буду настаивать, но если...
– Пойдемте! – чуть не спрыгнула с кровати Тоня. – Куда идти?
Они гуляли по белому больничному коридору, и ходить было совсем не больно и даже интересно. Да чего там – интересно, оказалось, что это ужасно приятно, потому что рядом с ней шагал Глеб! И поддерживал он ее так бережно, так осторожно, будто бы Тоня стала хрупкой былинкой на его ладони и могла рассыпаться в любой момент. И с каждым ее шагом глаза у него все ярче светились от радости, а руки были такими теплыми и надежными... Отчего-то вспомнилось, что у Генаши руки постоянно потели и он, наглец, когда эти самые руки пускал в дело, так и стремился вытереть их о Тоню! А здесь! Столько силы чувствовалось в Глебовых ладонях, столько заботы...
– Ну вот, а ты ходить не хотела, – еле слышно прошептал Глеб и посмотрел на Тоню как-то уж совсем непростительно ласково. Она от такого взгляда сбилась с налаженного шага, непослушные еще ноги запутались и... И он ее тут же подхватил и притянул к себе.
– Устала? – встревоженно спросил он.
– Не-а... просто... так захотелось... к тебе на ручки, – она потянулась к нему, обняла за крепкую шею и муркнула в самое ухо: – Я совсем больная, несчастная тетенька, и меня надо много-много жалеть, лучше всего поцелуями и шоколадными конфетами.
Этот мужчина творил с ней чудеса. Никогда раньше ей и в голову бы не пришло просить своего законного мужа жалеть ее какими-то поцелуями! А Глебу она могла говорить все, что взбредет в голову, и не бояться, что он примет ее за ненормальную.
– Шоколада принести я не догадался, – с притворной горечью вздохнул он. – Придется ограничиться поцелуями...
– Нет, эта Архипова окончательно разболталась, – тут же послышался позади них Маринин голос. – Как не придешь, она все к мужику прилипнутая!
– Да что ж тут за беспредел! Не больница, а проходной двор какой-то, – недовольно повернулась к подруге Тоня. – Маринка! Надо же стучаться... И чего ты зачастила, меня ж завтра выпишут!
На следующий день ее разбудили в половине восьмого утра.
– Архипова! Антонина Игоревна, пройдите на перевязку! – пригласила ее уже другая, незнакомая, медсестра.
Тоня поплелась в кабинет врача. На улице стояло хмурое утро, и то, что было вчера: и Глеб в окне, и его заботливые прогулки вместе с ней, и даже его губы, – сегодня все казалось сном. Не будет больше ничего. Тоня приедет в свою квартиру, отлежится и... Скорее бы отлежаться, а то как они с Ариной дальше жить станут, на какие шиши?
– Архипова! За вами приехали!
Марина молодец. Если б не она, как бы Тоня добиралась до дома?
– Ты? – расширились ее глаза, когда внизу она увидела терпеливо вышагивающего высоченного Глеба с большим пакетом в руках.
– Ха! Интересно знать, а ты кого ожидала? – даже чуть обиделся тот. – Сама, главное, вчера.. Я тут конфет купил, несколько коробок, чтобы и врачам... а потом вдруг вспомнил, что надо же было цветы, да?
– Да зачем мне цветы?! – радостно повисла у него на шее Тоня. – Я так люблю конфеты! И... тебя!
– Ну так чего мы стоим-то? – засуетился Глеб. – Одевайся же скорее, давай я помогу!
Они подъехали к Тониному дому.
– Я подумал, что тебе пока тут лучше, все же в родном доме и стены помогают, – объяснил Глеб и сразу же добавил: – Но как только поправишься, сразу ко мне переедем, а тут Аришка останется.
– Мала еще Аришка, чтоб одной оставаться, – улыбнулась Тоня и прошла в комнаты.
Как же хорошо дома! Вот и не было-то ее всего несколько дней, а как она соскучилась. А порядок-то какой! Сразу видно – ждали, готовились. И пыль везде тряпочкой протерта, даже еще разводы на телевизоре не исчезли, и полы помыты, и постель свежая постелена...
– А полы Аришка мыла? – весело спросила Тоня.
– Конечно! – важно кивнул Глеб. – Она утром встала пораньше и терла их, а я цветочки твои полил. Ты не бойся, я их чистой водой, из-под крана, даже воду побольше спустил, чтоб хлорки поменьше...
Это он ее нежные цветочки! Неотстоянной... ледяной... и залил все кактусы... и насмерть угробил капризную гардению... Господи! Какое же счастье, что он есть! Что появился наконец в ее доме человек, который так хочет сделать ее, Тоню, счастливой!!! И как же она раньше могла без него жить?
– Ты чего-то как-то странно улыбаешься, – засмущался Глеб. – Я что-то не так сделал?
– Глеб! Ты... Ты – моя настоящая половинка! – всхлипнула от счастья она.
– Давай лучше ложись, чего мы с Аришкой зря мучились, одеяло в новый пододеяльник толкали?
