Медпункт деревушки, где разместили больного, нашли не сразу. Это был вовсе даже и не медпункт, а изба одной из деревенских жительниц.
– Входите, входите, токо ноги оботрите… – приветствовала городских гостей хозяйка избы. – Туточки он. Вон, видали, как барин на перинах-то нежится.
На кровати действительно лежал Севастьян. Правда, его оказалось трудно узнать – все лицо было одним черным синяком. На веках, скулах и руках запеклась кровь, и все тело неровно вздувалось от грязных ран.
Сева лежал в самой большой комнате, утопая в здоровенных подушках, правда, постельного белья на матрасе не было. Рядом стояла колченогая табуретка с какими-то склянками.
– Видали, я за им, как за дитем малым, хожу. Соседка моя, Валька, советовала его в больницу городску отправить, а я воспротивилась. Чего там мужуку делать? Да и разе кто там буит за им так-то ходить? А я ить и молочко ему парно даю, и сметанку… Я тут давеча подсчитала, так ить на три тыщщи он у меня належал- то! – не умолкала хозяюшка.
Гутя кинулась было к кровати, но зять пригвоздил ее к месту.
– Всем стоять, где стоите! Только попробуйте сдвинуться! Не вздумайте мне мешать.
– Гутя… Гуть, – недовольно зашипела Аллочка. – Че это он разорался на тебя, а? Ты его сегодня ужином не корми, надо воспитывать уваж…
– Цыть, я сказал!!
Фома при виде больного преобразился – нахмурил лоб, ухватил бедолагу за руку и замер.
– На сколько, вы говорите, он у вас сметанки наел? – вдруг спросил Фома у старушки.
– Так ить… подсчитала я… Три… полторы тыщщи выходит, – принялась теребить платок бабуся. – А в больницу я не отпустила, загробили б…
Фома еле скрывал раздражение, положение больного было отвратительным.
– Зря. Вы его сами чуть не загробили, с такими ранами ему нужна срочная, квалифицированная медицина. Когда его нашли?
Старушка струхнула. Ну да, хотелось ей вытянуть за больного деньжат, но она ж не думала, что тому так худо!
– Кода? – переспросила она и охотно затараторила: – Так ить это… Ночью. В аккурат со вторника на среду. Малаиха ко мне приташшила. Да ить эта Малаиха така чудна! С ейным мужуком…
– Так, дамочки, – невежливо перебил Фома. – Сейчас мы этого барина осторожно переместим в машину, а вам места нет. За вами… За вами я уж потом вернусь, боюсь, не довезу больного.
– Да и не надо за нами, мы сами, мы пешочком, – затараторила Гутя и засуетилась возле кровати.
– Ниче себе, пешочком, – пробубнила Аллочка, но к кровати тоже подошла.
Гутя не слышала, чем там снова недовольна сестра. Она порхала возле больного, подбегала с разных сторон, хваталась за щеки и даже тихонько подвывала. И все же ее страданий любимый не слышал. И не видел. Зато он неожиданно открыл глаза, уставился на Аллу Власовну и четко проговорил разбитыми губами:
– Алла… собака… сссука…
– Уйди от него немедленно! Видишь, ему от тебя плохо! Надо же – больной, а ведь тебя насквозь видит! – вскинулась на сестрицу Гутя. – Сейчас, сейчас, Севочка, сейчас…
– «Сецяс, сецяс»! – обиженно скривилась Аллочка.
Фома вместе с женщинами осторожно ухватились за матрас и попытались стянуть больного с кровати.
– Люди добрыя! Да что ж такое деится?! – вдруг заголосила хозяюшка. – Куды ж вы яго тянете?! Это я что же – бесплатно того бугая три дни кормила, поила, лелеяла?
– Два получается, я подсчитала, – поправила Аллочка. – Не кричите, женщина, тут же больной!
Но женщине было глубоко плевать на больного – утекали деньги. А она уже и придумала, куда их потратить! Поэтому горлом хозяйка работала на совесть:
– И чего ж, что два дня?! Я ж ить вам по совести сказала – три тышши он стоит! Даже ишо скидку сделала – песят процентов! А они задарма упереть хотят!
– Бабка… уйди от греха… – кряхтел Фома. – Сейчас точно милицию вызову.
– Да зови ты кого хошь! Милицию! Да в нашем районе ты ее фиг когда дозовесси! А я кликну вон соседского Кирьку, так он тебя мигом с энтим инвалидом рядом укладет! Тода точно меньше трех тыщ не возьму! – кипятилась бабуся.
Бабушка кинулась на дверь и раскорячилась крестом – теперь сдвинуть ее можно было только с косяком.
– Бабушка, ну что вы беспокоитесь, в самом деле? Вы же слышали – сейчас больного увезти надо, а мы здесь останемся, вот и решим все наши финансовые вопросы, – уговаривала хозяйку Светлана.
– Слышь, тетенька, – повернулся Фома. – Если он у меня в машине помрет, ты точно по всем инстанциям пройдешься, так что лучше отойди.
Старушка решила, что лучше и в самом деле не мешаться, отошла к печке, ухватилась за веник и принялась демонстративно мести половицы, стараясь побольше пыли поднять на кряхтящую группу.
С большим трудом переместили Севастьяна в «Жигули», и Фома прыгнул за руль.
– Гутиэра Власовна, не знаю, когда смогу за вами… Вы уж сами, если что…
