– Акакий, черт возьми! Я требую объяснения – что ты устроил в мое рабочее отсутствие?!!
– Клавочка, тут вовсе не Акакий, тут вовсе даже я виновата, – кокетничая с хозяйкой, принялась объяснять Татьяна. – У меня случился повод – неожиданно наступил день рождения, и я побежала поделиться радостью с соседями, вашими родственниками. И вот этот стол – только дань уважения ко мне, ей-богу!
– А где дань уважения ко мне? – не собиралась успокаиваться Клавдия. – Почему, скажи на милость, твой день рождения надо было устраивать у нас, да еще и в мое отсутствие? Ты что, не можешь найти себе ухажера? Что ты все к моему законному спутнику жизни лепишься?
– Ой, ну какие ухажеры, не понимаю? Тут появился один… красивый… Неделю за мной ухаживал, в театры водил, а про загс ни словечка. Говорит, что я его еще не полюбила как следует, что ему хочется исполнять все мои желания, быть незаменимым, но к законному супружеству он, мол, еще не готов. Скотина, да? Вот я и решила – наставлю ему с Акакием рога, и пусть потом локти кусает. Правда же?
Клавдия еще не совсем поняла, правда или нет, зато Акакий уже оскорбленно кричал:
– Ни фига себе! Татьяна Олеговна, это кому вы собираетесь рога ставить? Ухажеру вашему? Ну молодец! Он, значит, потом меня на гуляш порубит, и она счастливо отправится с ним в загс… Ну я вобще фигею!
– Акакий, бросьте, не берите в голову, – отмахнулась кокетка. – Не дурак же он, понимает: кто ж с вами по доброй воле шашни крутить станет, так только из глубокой мести. Он вас не тронет.
– Он, может, и не тронет, а вот я… – медленно закатывала рукава нежная супруга.
Вечер получился кровопролитным. Не то чтобы жена оказалась до крови охоча, просто нервы у несчастного главы семьи не выдержали, и у него открылось кровотечение из носа. Татьяна поспешила домой, подальше от нервного кавалера, Катерина Михайловна послала Петра Антоныча в аптеку, а сама уселась возле сына с горчичниками. В общем семья объединилась возле несчастного Акакия, и мир был восстановлен.
Уже вечером, когда Петр Антонович во время сериала, будто невзначай, уложил свою узловатую длань на колено невестки, Катерина Михайловна бодро воскликнула:
– Петя! Нам надо оставить молодых наедине. Пусть подружатся как следует. А мы с тобой посетим кинотеатр!
Спорить с подвыпившей на соседском «дне рождения» Катериной Михайловной было делом безнадежным, и Петр Антонович безрадостно повиновался.
Оставшись наедине с милым, Клавдия вовсе не стала укреплять дружбу, а ринулась к телефону:
– Алло! Жора, срочно приезжай! Что значит – поздно? Я вовсе не понимаю этого сло… Да в какую больницу, я уже дома! Конечно, я все узнала! Нет, ну не все, но… Надеюсь, ты уже в машине?
Неизвестно, где был Жора, но приехал он довольно скоро.
– Здрассьте, Клав… Ой Акакий Игоревич! Это кто-то на вас напал, что ли? – оторопел он, видя, как хозяин дома плетью валяется на диване, высоко задирает голову и комкает окровавленный платок.
– Никто на него не нападал. Просто я выразила свое недовольство, – закрыла тему Клавдия.
Жора внутренне подобрался. Отчего-то ему все меньше хотелось гневить эту серьезную даму. А Клавдия делилась новостями:
– Я виделась с Натальей Кошкиной.
– Неужели она все тебе сказала? – забыл про нос Акакий.
– А то! Не буду врать, сначала у нее была попытка отвертеться, замкнуться и увильнуть от расследования, но потом она сообразила, что перед ней серьезный детектив и запираться смысла не имеет…
– Клава, хватит уже себе рекламу накручивать! Ну, как в телевизоре, честное слово! – одернул супругу Акакий. – Что она тебе рассказала?
– Ты выйди и не слушай, ты плохо себя вел! – велела Клавдия Сидоровна, но больше не отвлекалась. – А рассказала мне Кошкина, что ее пригласила Бережкова для обновления стиля. И предложила попить чаю. А чай готовил ее друг, у которого гостья так и не умудрилась спросить имя– отчество. Кавалер лихо выполнял капризы дам, а потом взял, да и отравил своих прелестниц. Нет, этого Кошкина не говорила, она просто сказала, что выпила чай и больше ничего не помнит. А уж про преступника я сама додумала.
– А преступника Кошкина не запомнила? – охнул Жора.
– Запомнила. Она его описала даже – красивый, брови черные, глаза наглые… Очень редкий экземпляр! Удрал мужик. Ясное дело, если он сейчас узнает, что Кошкина жива, то постарается от нее избавиться. И еще хорошо, что дочка ее сейчас в больнице отдыхает, а так бы, кто знает, может, и ей бы угрожал. Ради дочери мать на все пойдет, все приметы «забудет». А дочку волновать нельзя, на сохранении она.
Мужчины глубоко задумались, Клавдии даже показалось, что Акакий и вовсе задремал.
– Плохо, – наконец выдавил из себя Жора и опять надолго задумался.
– Я так думаю, – очнулся Акакий, – женщин этих он все равно истребит.
– Ну а как же! – мудро развел руками Жора. – Если уж задумал, то будет до конца душить, травить и изничтожать. Чисто мужской подход к делу. Мне почему-то давно подозревается, что преступником был мужик.
– Ха! Подозревается ему! – веселился Акакий. – Еще бы не подозревалось, когда сама Кошкина собственнолично сообщила! А вот мне так точно и раньше подозревалось, потому что у меня чутье имеется. И сейчас мне чутье говорит: ложись, Акакий, спать, ведь ни хрена ты не сделаешь, а дочку в больнице все равно прикончат.
– Господи, ну чему идиот радуется? – горько мотала головой Клавдия. – Делать-то что? Ждать, пока и девчонку грохнут? Как же ее… Лиза! Имейте в виду, она ребенка сохраняет, и, если что случится, на нас
