– Лен, кури быстрее. Сейчас Алена Дмитриевна выскочит, орать начнет. Я просто деревянной становлюсь, когда она орет, – канючила одна.
– Да брось ты, не бери в голову. Пусть орет, она же не по башке тебя лупит, – отмахивалась другая. – Да и не выскочит она сейчас, она к старшей поднялась, на третий этаж. Стопудово той сейчас на выписке конфет натащили, вот они и будут чаи гонять.
Клавдия уже уверенней подошла к девчонкам.
– Девушки, – строго нахмурилась она. – Где я могу видеть Алену Дмитриевну?
Девушки от страха чуть не проглотили сигареты.
– Она… сейчас она на третьем этаже. Вот так пройдете, а потом спросите, там вам покажут. Если хотите, мы проведем.
– Сидите, я и сама найду, – позволила Клавдия Сидоровна и уверенно направилась к служебному входу.
Пахнуло медикаментами.
– Вот черт, в пальто нельзя, наверное, сразу выставят… – задумалась Клавдия.
Долго думать было некогда, тут же под лестницей она скинула пальто, аккуратно спрятала шапку и, пригладив волосы, затопала искать сто седьмую палату.
– Женщина! Куда это вы? – послышался позади строгий окрик.
По коридору вышагивала молодая стройная женщина в белом халатике, и направлялась она прямо к Клавдии.
– Здесь посторонним нельзя, давайте назад поворачивайте! Ну не отделение, а проходной двор какой- то! Немедленно выйдите!
Пришлось призвать себе на помощь весь имеющийся артистизм, выгнуть шею коромыслом и важно сообщить:
– Что значит – выйдите?! Меня только что на сохранение привезли. Что это у вас за отношение к пациентам? Где у вас жалобная книга? Я хочу поговорить с главврачом!
– Главврач вас сейчас не примет. А где ваша обменная карта? И почему вы в таком странном виде? Женщинам полагается быть в халате и в тапочках, что это еще за маскарад?
– Вы уж извините меня… – вовсю запыхтела Клавдия Сидоровна, – однако носить ребенка в таком возрасте для меня истинный праздник. А я не могу праздновать в затрапезном халате и в стоптанных тапках! Я в платье! А сапоги еще снять не успела, меня только что доставили. И не нервируйте меня, у меня вот уже и давление начинает подниматься… Ага, вот уже и мушки перед глазами…
– Пройдите немедленно в свою палату, – засуетилась красавица. – Вас в какую определили?
– В сто седьмую, – слабо проговорила Клавдия.
– Давайте, я помогу, нам до конца коридора, вы не дойдете…
– Нет, спасибо, я сама. Вот, когда вы с таким пониманием разговариваете, сразу отпускает. Меня ведь и привезли сюда из-за людского хамства, никак не могу его переносить…
Молодая медичка подозрительно покосилась на перезрелую беременную, но больше тревожить ее не решилась.
Пройдя до конца коридора, Клавдия и в самом деле уперлась в палату с цифрой сто семь на двери.
– Здравствуйте, красавицы, – ласково поприветствовала она женщин, входя внутрь.
Женщин здесь было всего четыре. В просторной палате стояло пять кроватей, одна была пустой, туда Клавдия и уселась.
– А вы что, тоже ребенка сохранять? – с интересом вытаращилась на вошедшую худенькая черноглазая девчонка, которой от силы было лет шестнадцать. – А чего, и в таком возрасте можно?
– Тихо ты, Янка! Прямо стыдно за тебя, честное слово, – одернула ее женщина постарше и обратилась к Клавдии: – Вы не обращайте внимания, Яна у нас – девушка, воспитанием не испорченная, сначала язык ляпнет, потом голова расплачивается.
– Яна? – радостно удивилась Клавдия. – А у меня внучку тоже Яной зовут!
Тут же она вспомнила, что находится здесь вовсе не как бабушка, и стыдливо потупилась:
– Вот уже внуки, а так дитеночка захотелось… Слушайте, а где у вас Кошкина Лиза? Она что, не в этой палате? – вдруг опомнилась она.
– Ха, хватились Лизу! Да она уже, наверное, на Севере. Вместе со своим единственным, – фыркнула Яна.
– С каким единственным? – насторожилась Клавдия.
– А вы откуда Лизу знаете? – вдруг спросила женщина с койки возле окна.
– Да мы… мы с ней соседки. Мать узнала, что я на сохранение ложусь, и попросила узнать, как там Лиза.
– Матушка-то не поздно ли спохватилась? – скривилась Яна. – Лизка ее уж ждала, ждала, а мать пришла несколько раз, да и забыла. А еще все лепетала: «Лизочек, деточка!» Тьфу!
– Вот ты ничего не знаешь, а судишь. Не может мать прийти, в больнице она.
– Правильно, сама Лизку упекла, а потом и больницу отправилась!
