Женщина рядом только бойчее заработала ложкой.
– Она у нас глухая, чего вы там ей бормочете? – откликнулась соседка Василисы с другой стороны. – Вы у меня спросите, я ж тут все знаю, я ж с Натахой-то – неразлейвода была! Ближайшая подружайка!
«Вот так вот, – внутренне содрогнулась Василиса. – А я тогда кто?»
– Вы ее подруга? – сладко улыбнулась она и добавила во взгляд больше печали. – Ну тогда вам Наташа про мня рассказывала, наверное. Мы же с ней… ой, сколько мы с ней всего натерпелись за эту жизнь… И вот такая кончина… Скажите, а какая кончина-то? То есть как она погибла – Наташа?
Женщина, видимо, не обладала музыкальным слухом, потому что раза два пыталась поддержать минорную песнь, но на нее зашикали, и той ничего не оставалось делать, как пересесть ближе к Василисе и занять себя болтовней.
– Как померла, что ль? Дак, а как тут не помереть, ежли в тебя стреляли, как в кабана какого!
– Стреляли? – подсела к ним Люся.
Она уже покрутилась возле кухонных девиц, но вклиниться в их молчаливый дуэт так и не сумела.
– Ее убили? Застрелили?
– Ну да. Милиция была, да-а-а, – важно протянула женщина. – Была милиция, прям нам чуть все поминки не перепортили, все вызнавали – чего да как. А мы и сами-то токо что узнали. Колька рассказал, что Натаху-то пристрелили. И прям несколько раз, несколько раз! Вот так и бабах! Бабах! И кровища! – воодушевленно рассказывала родственница. – И ведь главное что – Колька нам вчера рассказывал, значит, пришли к Натахе какие-то бабы, две. Посидели, говорит, какие-то странные вопросики стали задавать, а потом так быстренько собрались и смылись. А Натаха потом жутко волноваться начала. Ну и Колька тоже! Он же ж не дурак, тоже ж понимает – чего ж к ним тетки ходят и вопросики задают! Натаха-то, чтоб Кольку успокоить, даже чекушку достала. Колька, значит, пьет, а сам-то видит – Натаха глазья красит, рот малюет, чегой-то в серванте роется, ну, значитца, собирается куда-то. Он к ей – куда, мол, намылилась? А та руками махает, махает, глазья таращит, дескать, хочу сбегать, позвонить нашим – узнать, все ли у них в порядке. Сумочку схватила и унеслась. А наш-то дурень, Колька-то, токо потом допетрил – куда ж ее понесло, коли из дома теперь куда хошь дозвониться можно. Но не стал ерепениться, не стал. Он у нас спокойный, Колька-то, спокойный, кода у его бутылка рядом невыпитая, так он не, не буйный. И значитца, Колька приступил к чаепитию. Ага, а потом ему мало показалося – ну чего там – чекушка! Он к серванту – Натаха там деньги-то всегда держала, а денег и нету!
– Это Наталья с собой забрала, так, что ли? – облизнула пересохшие губы Люся.
– Не, они там просто кончились. Ну свадьба ж была, – пояснила женщина. – Тода Колька стал маяться. Это ж он спокойный, кода у его выпить есть, а кода нету, так он шибко взволнованный. И значитца, стал звонить на телефон жене-то. А там никто не отвечат! Ну просто не берут трубку, и хоть ты потрескайся! А у Кольки Натаха никогда себе вольностев не позволяла, не-е-ет. Уж ежли муж звонит, так ты обязана трубку схватить. Он ее ишо смолоду приучил – эдак кулаком – тресь! И Наташка – шелковая. А тут, значитца, разболталася! И так наш Колька перенервничал, что даже уснуть не мог. Так-то он сразу после бутылки засыпат или Натаху гонять начинат, а тут главное – и заснуть не может, и Наташки нет, погонять некого. Ой, уж сколь он тогда натерпелся… – Женщина жеманно вытащила из кармана огромную вышитую салфетку и смачно освободила нос.
Василисе припомнилось, что именно на эту вышитую салфеточку укладывался свадебный каравай, потому что рушника не оказалось, а теперь вот родственники приспособили ее для иных целей. Однако не до тряпок сейчас было – к ее хлипенькой Люсе подступала беда на мягких лапах.
– И чего дальше-то! – заторопила рассказчицу Василиса.
– Ну и вот! – снова вытаращилась родственница. – Колька так маялся, маялся, а потом решил сходить к соседу да занять у него на бутылку. Сходил, занял, они там еще посидели немножко, а когда уже светать начало, жена соседская, вот ведь распущенная баба! Обоих половой тряпкой отходила. Конечно, Колька наш не мог больше там находиться – не привык он. И потом – его ж взашей вытолкали! Домой поплелся. А когда к двери-то своей подошел, тут и обнаружил – сидит его Натаха на полу, а под ней лужа. И, главное, вся как есть застреленная. Вот ведь как…
Женщина снова налила рюмку и опять смочила себе горло.
– И так ее жалко, прям так жалко… Токо-токо свадьбу отвела, детей отправила в свадебно путешествие…
– В деревню? – спросила Василиса, потому что в подъезде мужчины упоминали про другие курорты. – К бабушке на покос?
Женщина пьяненько нахмурилась и уже в свою очередь поинтересовалась:
– Дык они чево – потом к нам на покос, что ль, приедут? А к кому? Ежли Таньке косить будут, дак пусть у ей и живут, а то лет пять назад Колька с Натахой наведались – жили, значитца, у меня, а дрова так почему-то Федьке бегали колоть! А мне хошь бы какую помощь! Хошь бы баню поправили! Хошь бы…
Люся быстро налила ей еще рюмку. Женщина оборвала стенания и к стопочке отнеслась с вниманием, а уж когда выпила, качественно налегла на холодное – отваренные свиные рыльца.
– Простите, так я не уяснила – а сейчас молодоженов у вас в деревне нет? – переспросила Люся.
Соседка отвлеклась от поросячьего пятачка и выразила удивление:
– А чо им тама делать-то, когда мы все как есть туточки! Они-то и вовсе в… где-то в заграницах они отдыхают, мне уж Натаха еще на свадьбе говорила, дак я разе упомню – я сызмальства к географиям не приучена. Не-е-е, молодые-то укатили.
Женщина снова занялась деликатесом и, когда прожевала, неожиданно расхвасталась:
– А чегой-то им и не покатиться, коль тешша все обустроила? Виталька-то наш… Вы видели нашего Витальку? Краса-а-авец! Вот у нас фильм привозили в деревню, про этот… про участок, так вот наш Виталька вылитый этот… вот из головы выпало…
– Безруков? – услужливо подсказала Люся.
– Да не! – отмахнулась женщина. – Вылитый этот… Ванька Ермаков, который фильмы-то возит, во! Ух и краса-а-авец!
