Таракашин замялся, потом капризно заныл:
– Да-а, цяй так не наливаете, а вопросики свои дурацкие задае-е-ете…
Василиса выудила у него из рук скульптуру и протолкнула в кухню.
– Садись! Так, хлеб с маслом тебе нельзя, у тебя вся челюсть разворочена, печенье тоже… остается только чай! Можешь пить ведрами! И рассказывай.
– Да-а-а, цего там в цяе… – вовсю куражился гость с больной челюстью. – Каллориев маво, витаминов совсем цють-цють…
– Это если в чашке, то мало, а в ведре их знаешь сколько! Ну рассказывай, кто тебя так разукрасил?
Таракашин из вредности утопил в чашке восемь ложек сахару и теперь пил морщась – сироп без ягодок он не любил. Засунул в рот баранку, но тут же вскрикнул и выплюнул ее на скатерть.
Василиса крепилась недолго, через несколько минут многозначительно потянулась к полотенцу. Таракашин встрепенулся и заговорил. Из его картавого рассказа Василиса узнала, что кататься на иномарке в компании с красивой девушкой ему ужас до чего понравилось. Правда, он был не совсем трезвый, когда его выгружали возле дома, даже, прямо скажем, на ногах не стоял, а потому свалился как раз перед мордой машины, девчонке даже пришлось отъезжать задом, чтобы на него не наехать. Но зато прямо перед глазами у него был номер иномарки. Может быть, в другой ситуации он и не запомнил бы буковки и цифры, но в таком положении память его не подвела. На следующее же утро старый ловелас понял, что он страстно влюбился. Конечно же, в хозяйку иномарки. Она была молода, красива, успешна, а главное, если бы она его тоже полюбила, а за этим дело не станет, они смогут родить себе замечательного карапуза – делов-то! И вот тогда-а-а… Тогда заморский батюшка вынужден будет переписать на сыночка все свое завещание, а куда ему деваться – у Таракашина появится своя семья и родной ребенок! И Люся может отдыхать и на старости лет грызть свои локти.
Новое чувство вкупе с некоторыми корыстными соображениями так подстегнуло Таракашина, что он прямо с утра стал названивать своему товарищу по гаражу – Григорию. Григорий трудился обычным шофером в необычном месте – в милиции – и каждый раз выдумывал про себя невероятно героические истории, за что собратья по гаражу не однажды били его по ребрам сервелатом – воспитывали. Вот теперь Таракашин позвонил ему и сразу же друга озадачил – велел найти, на кого записана иномарка под таким-то государственным номером. При этом Виктор Борисович не забыл упомянуть:
– Ежели сегодня номер не вызнаешь, значит, никакой ты не мент!! А так – клуша на колесах! Я ребятам все расскажу, у нас еще остался батон сухой копченой колбаски, по тебе рыдает.
После такого напоминания Григорий приложил все свои усилия и отзвонился уже через два часа.
– Записана на Кудьярова Евгения Андреевича. Записал? Теперь адрес записывай!
Таракашин все записал на бумажечку и в этот же вечер направился к Кудьярову. То, что машина была записана на какого-то мужика, а вовсе не на прекрасную даму, его не смущало – конечно же, красавица – просто дочь этого Кудьярова!
Но по названному адресу он встретил только древнего старика, который о существовании дочери услышал впервые и был страшно обрадован. Таракашину едва удалось вырваться из цепких объятий старичка – так тот хотел выпить рюмку с будущим зятем. Ночью к Таракашину постучались. Он открыл дверь и онемел – на пороге стояла его богиня!
– Чего хотел? – Она прошла в прихожую и прислонилась к косяку.
Сначала на Виктора Борисовича напал позорный столбняк, но потом он вспомнил, что он – мужчина! Причем почти миллионер, надо только немного постараться! И тут же начал стараться, то есть накинулся на девушку с лобызаниями. Сладко вспомнить – он даже успел ущипнуть ее за попку! Правда, это последнее, что он успел, – в следующий же момент он узнал, что женские кулаки ничем не мягче мужских. А туфли с острыми носами ой как больно бьют по незащищенным выпуклостям. И ведь не промахнулась же ни разу, зараза!
– И вот теперь я сзесь! – с пафосом закончил Таракашин и снова потрогал больную челюсть. – Сюся… Тьфу ты… Мать моей досери просто ангел… кссати, передайте ей ее автопррет! Я его… купил у десского садика. А она мне пусть за это скажет – где живет моя богиня! Я хоцю зеницца!
Василиса с сожалением посмотрела на щупленького, лысоватого Таракашина с золотыми зубами и морщинистой шейкой и ласково спросила:
– Зачем тебе теперь жениться, несчастный? Я вот твою челюсть вижу и представляю, что она там натворила своими остроносыми туфельками. Тебе же теперь только в хоре мальчиков солировать.
– Я бы попросил… не изззевацца!! Я иссе – ого-го!! И вообсе! Сто за послые мысли! Мозно подумать, люди зеняцца только из-за постели! А если мы так! Будем любить друг друга, как цветоцки?
– Тебе нельзя, как цветочку, тогда тебе наследство не отпишут, – вздохнула Василиса. Но тут же его успокоила: – А вообще я тебе обещаю – если мы узнаем данные твоей богини, мы тебе их подарим! Честное слово!
Виктор Борисович растрогался. Никогда еще он не любил Василису, как сейчас. Он ее вообще не переваривал, но сегодня, в это утро… Он упал перед ней на одно колено и стал толкать в руки гипсовую статую:
– Возьмите великодусно, это я для вас стырил! Вы – ангел!
Василиса лениво улыбнулась:
– Ну куда мне такую красоту? Достаточно будет, если ты скажешь мне адрес этого старичка Кудьярова.
Виктор Борисович затосковал.
– Я соссем не помню. Я тода не соссем был в тзезвости духа, так сысзать, а бумазецку потерял. Сам пробовал найти – не могу! Вроде помнил, снова наведался, присел, а там все опецятано. Поэтому сецяс сразу к вам. А вы так найдете, а?
Василиса с досадой щелкнула пальцами. Так и есть – спугнул! И уж если опечатано – соваться туда не рекомендуется, еще засветишься перед доблестными органами, Пашка тогда точно голову оторвет…
