– Свои семейные проблемы, гражданин, решите позже! – рявкнул Вадька, и Гришка смиренно осел и заскучал. – Так что у вас тут? Звонит Глафира Ферапонтовна, орет прямо сиреной, мол, у вас тут убийство, расстрел у вас намечается… Хотя да, с оружием мы разобрались, на самом деле игрушка… А что, серьезного в этот раз ничего? Только чай?
Зинаида хмыкнула, поправила волосы и чуть кокетливо пожала плечами:
– Н-ну… ты же знаешь, я тебя зря на чай не приглашаю, только по делу…
– Ага, значит, дело все же есть? – дернул бровями Вадим.
При магическом слове «дело» Гриша как-то разволновался, стал ерзать на диване, нервно швыркать носом и даже поскуливать. А Юнона и вовсе – глухо охнула и стала заваливаться на бок.
– Ой! Вадька, ей плохо! А у нее же восемь недель! – испуганно подскочила Зинаида, но хриплый голос всеведущей бабуси пришлепнул ее обратно на стул.
– Да никаких неделей у нее не имеитси, прям далася тебе энта брюхатость! Нонка уж давно сбегала куды нужно, дите в поликлинике оставила, Марковна рассказала. Марковна ж у нас в больнице полы трет, ну и шепнула мне: чевой-то, мол, наша рукаста соседка всю жисть без дитев прожила, а бог дал рабеночка, так она его в больницу сташшила? Грех это! Однако ж куды Нонке ишо и рабеночка?
Гришу весть о больнице и «рабеночке», видимо, ублажила, потому что он надулся индюком, сдвинул глаза к носу и на старушку зарычал:
– Ты чего, бабка, мою жену Нонкой какой-то обзываешь? Что ли, она тебе псина подзаборная? Аль обезьяна какая? Она у меня сыздавна Юноной называется! Ишь, Нонка главное…
Юнона поняла, что трюк с токсикозом не прошел, уселась удобнее, уперлась глазами в окно и только пробормотала:
– Госсыди, ну с кем живу, с кем живу… Когда уже эти коммуналки кончатся? Живешь тут, как в аквариуме, – весь дом знает, чем ты лечишь геморрой и чей мужик у тебя под кроватью.
– Во! – возрадовался Гриша. – А ты, Зина, все беременность, беременность… Геморрой у нее! Правда же, Юнона?
На Юнону было страшно смотреть – она просто дробила взглядом своего мужа, а губы ее шептали супругу какие-то неслышимые пожелания.
– Не, а чего, кроме медицинской темы, нам больше не о чем поговорить? – всерьез заволновался Вадька. – Зинаид Иванна?
Зинаида уселась за стол, подперла кулачком щеку и хитро стрельнула глазами:
– Сейчас я вам историю расскажу. Про одну девочку. Коротенько так. Ну, значит, жила-была девочка. Плохо жила, надо сказать. Мать ее рано бросила, а отец женился на молоденькой, и стала для девочки жизнь совсем невыносимой. Мачеха девочку невзлюбила… Вадька! Спишь, что ли?
Под мерный убаюкивающий тон Зинаиды у Вадима и в самом деле начали слипаться глаза.
– А чего? – вздрогнул тот. – Я эту сказку еще в детстве на сто рядов прочитал, «Золушка» называется.
– И ничего не «Золушка»! Это… это про Бабу Ягу, может быть. И вообще, девочка та – Юнона, которая перед тобой сидит вся в наручниках.
Гриша при ее словах непонятно чему обрадовался и бурно задергался:
– Про мою жену, что ли, сказка? Нет, серьезно? Ты, Зин, мне потом ее обязательно напиши, я ее в газету пошлю.
– Вот дебил… – помотала головой Юнона и бессовестно забросила ногу на ногу.
– Ну-ну… – растерялся Вадька. – И чего дальше про Бабу Ягу?
Зинаида дернула носом и стала продолжать:
– Вот, значит, папенька у девочки пил ведрами, от водки не просыхал, а мачеха лупила как сидорову козу и издевалась. А когда девочка выросла, то однажды взяла и не вытерпела побоев. Убила злыдню.
– Это как? – ахнул Гришка.
– Да очень просто – долбанула по голове поленом, а потом для верности ножом истыкала. Побоялась, что мачеха очухается, пришлось добивать.
– Это не я! – вскочила Юнона Попова с дивана, но тут же рухнула обратно – Вадим не терпел, когда ему мешали слушать. – Это отец мой! Он убил мачеху, и его осудили!
– Ну еще бы, как не осудить, если ты ему в руку ножик сунула, когда он до кровати не доплелся, а рухнул рядом с мертвой женой? Пьяный он был в умотину, там хоть все перережьтесь. А тебе это только на руку было – экий тонкий подход к батюшке нашла. Конечно, его прямо утречком и повязали. Нет, ну что я все сама да сама рассказываю? Давай, Юнона, помогай. Тоже рассказывай…
– Да пошла ты… – презрительно процедила учительница музыки. – Я ни слова не скажу. Только адвокату.
Зинаида обиделась. Горько. Значит, что ж получается – она столько искала, мозги терзала, а вот теперь какому-то адвокату все отдай, а она даже ничего толком и не узнает? У нее же кое-какие вопросы остались.
– Зинаид Иванна, не прерывайтесь, говорите, – поддержал ее Вадька. – А подробности нам потом Юнона осветит.
– Ой, да чего вы ей верите? – возмущалась на диване подозреваемая. – Надо же – взяла и на меня наговорила! Такое выдумать – будто я… сама…
– В общем-то, я бы тебя и не заподозрила, – виновато пожала плечами Зинаида, – но ты сама меня на подозрения навела. Ты так подробно рассказала о своих мучениях, что я прям вознегодовала вся. Подумала
