Оля дождалась, когда муж окончательно упакует свои сокровища, и только тогда вышла из кухни.
– Так и знай, я к тебе не вернусь. Пока Митричи и Филиппычи будут в моем доме, ноги моей там не будет.
Неизвестно, как бы разрешилась ситуация, но тут Клавдия испуганно вскрикнула:
– Гаврила, что это с тобой?! Нет, ты глазами покрути… Началось! Или мне показалось? Ой, да нет, слава богу, пока ничего.
– А чего такое? – всполошился Гаврила.
– Я уж думала… Ты знаешь, почему в Африке запрещено ловить хамелеонов? Потому что у местных аборигенов есть поверье – кто поймает эту прелесть, тот станет обладателем таких же глаз.
– Каких это? – уже и Акакий заинтересовался.
– Ну ты что, не видишь, каких – бегают в разные стороны, а вместе не собираются. Кто его знает, правда или нет, но там из-за этого вывоз хамелеонов строго запрещен. Вот и мне показалось… Ну да ладно, ты, Гаврила, парень молодой, рисковый. Подумаешь – глаза у тебя станут нарастопырку, зато экзотика! И потом, может, у тебя с такими-то глазами зверей твоих быстрее купят. Разводи и ничего не бойся.
Гаврила медленно свел глаза к носу, пытаясь убедиться, по-прежнему ли еще работает его орган зрения.
– Это вы не пошутили? – на всякий случай спросил он.
– Да какие же шутки! – обиделась Клавдия Сидоровна.
– Клав, так наш сосед, у которого глаза косые, тоже хамелеонов ловил? – шепотом спросил жену Акакий.
– Не знаю. Но он ездил в Африку по туристической путевке, это точно.
В следующую минуту Гаврила рванул с места, точно гоночный автомобиль. Он торопился в зоомагазин, чтобы успеть до закрытия.
Оля с Лилей облегченно выдохнули.
– А что, правда, что в Африке есть такое поверье? – тихо спросила Оля.
– Да полно тебе! Я даже не знаю, есть ли в Африке хамелеоны.
– Только зря нас с постели подняли, – счастливо качал головой Акакий, когда они с женой уже выходили на улицу.
– А может, и не зря, – загадочно улыбнулась Клавдия. – Меня Гаврила натолкнул на умную мысль со своими Митричами да Филиппычами. Смотри, Кака, Зудова тебе назвала Димку Игорем, так? Потому что это имя твоего отца. Она, понимаешь, била на психику. Почему бы нам не предположить, что она и с остальными так же поступала? А если так, то достаточно Димке вспомнить, как звали его при «папаше»… Ты меня понимаешь?
Акакий Игоревич даже остановился.
– Ага… Значит, если Диму звали Олежек, то его папаша – некто Олегович?
– Ну, еще может быть, что просто Олег, она могла сказать, что назвала сына не в честь деда, а в честь отца. А еще Димка был Славой, Сережей и Юрой. Это уже не мало.
К родственникам Марии Зудовой они отправились сразу же после Лили и Оли. Правда, для этого пришлось поймать такси – Акакий не успел взять свою машину.
Дверь им открыла, как и в прошлый раз, молодая женщина с косой. Только она теперь не держала гостей на площадке, а, швыркая носом, сразу запустила их в прихожую.
– Вы к Диме, да? А он в больнице. Не знаю… не знаю, выживет или нет, – уткнулась она в ладошки и отчаянно заревела.
– В больнице? – опешил Акакий. – Так, значит, Мария мне не лгала? Он действительно болен? Ах ты ж, черт!
– Да ничего он не болен! – со злостью выкрикнула хозяйка, которую, кажется, звали Галей. – Просто вчера после вас приходила еще одна женщина, тоже из-за Марии, а после ее ухода всех троих – мать, бабушку и Диму – сразу же увезли. Сказали, что женщин вряд ли удастся откачать, а вот Димка еще борется, организм сильный.
Распузоны переглянулись.
– Расскажите про женщину подробнее, это очень важно, – попросила Клавдия.
Галя всхлипнула еще раз и рассказала.
… Оказывается, где-то час спустя после прихода Распузонов в квартиру к ним заявилась странная дама. Она была очень печальна, постоянно терла глаза и теребила нос. Вид этой дамы сразу насторожил и Диму, и его мать, а Галя, жена Димы, и без того всегда настороженно относилась к любым гостям – уж очень нечистое прошлое тянулось за ее мужем. Во-первых, было видно, что дама в парике. К тому же она очень молода. Ну зачем девушке надевать парик, если она идет не на шумную тусовку, а в дом скорбящих родственников? Во-вторых, посетительница явно перестаралась с макияжем. Все ее лицо было так ярко разрисовано, что просто рябило в глазах – слишком черным карандашом подведены глаза, слишком малиновые губы, слишком яркие румяна и синие веки. После того как дамочка старательно растерла глаза и щеки платком в порыве печали, лицо ее стало представлять нечто, похожее на палитру художника. Было сомнительно, что у Марии имелись столь молоденькие подружки. Ну и самое главное – девушка попросила посмотреть фотографии Марии, а сама, не отрываясь, пялилась на каждое фото Димки! Одну, там, где он еще маленький, она так долго разглядывала, что Галя не вытерпела и забрала карточку из ее рук. Сейчас столько всяких «черных» людей развелось – посмотрит такая вот на мужа, да еще присушит, чего доброго. Вскоре девушка поднялась, стала собираться домой, а потом вдруг увидела телефонную трубку и спросила:
