– Сейчас... ищут убийцу Веты... и меня найдут... – еле успела вымолвить Жанна и потеряла сознание.
Очнулась она оттого, что невыносимо хотелось пить. Рот был стянут липкой лентой, руки и ноги – тоже, ничего не было видно из-за непроглядной тьмы, и каждое движение отдавалось страшной болью во всем теле. Жанна решила, что Назаров хочет взять ее измором, и приготовилась к новой тяжелой встрече. Ждала долго, мучительно. Кажется, стонала, пыталась кричать, но... Теряла сознание и снова ждала... Но он не возвращался. Не явился и на следующий день. И снова – не приходил... А потом она уже потеряла счет времени. И вообще, даже не понимала – это еще жизнь или уже смерть?
– А потом пришли вы... – без слез заплакала Жанна. И вдруг произнесла: – Когда он стрелял... бил меня, я вдруг подумала – Кирилл не слишком-то любил Вету... он запросто мог ее убить! И в дом пробраться незамеченным – тоже мог. Я даже думаю, что мы с Владимиром еще ничего не успели ему сказать, а он бил меня так, словно знал, что я ему изменяю. Скорее всего, он видел нас там, в комнате. Поэтому... он запросто мог убить Вету.
– Может, Вету и мог, он ее не любил, а Машу? Он же в ней души не чаял! За что же он ее-то?! – совершила страшную ошибку Аллочка.
– Машу?! – вдруг прохрипела Жанна. – Где моя дочь? Ее тоже убили?! Маша! Машенька!..
– Ну, твою-то мать! – заорал Фома. – Аллочка, кто тебя за язык?.. Варька! Зови Юлю!
Через секунду женщин вытолкали из палаты, а возле Жанны скучились врачи, и по всему коридору забегали медсестры.
– Ну, забыла я! – чуть ли не ревела Аллочка. – Забыла, что она не знает о смерти дочери!
– Ты хоть сейчас-то помолчи! – накинулись на нее Гутя с Варькой и выволокли Аллу из клиники.
Дома, как Аллочка ни забивалась в самый угол дивана, как ни жаловалась коту Матвею на женскую жестокость, нападки родни не прекращались.
– Ну как ты могла?! – яростно шипела Гутя. – Ведь Жанна сама сказала: Назаров утащил девочку, и только потом начался этот кошмар! Машу она в последний раз видела живой!
– Это просто бесчеловечно – так надрывать психику! – сменяла мать Варька. – Жанна может навсегда лишиться рассудка! А психические заболевания неизлечимы!
– Она нам честно все выложила, а ты! – отталкивала дочь Гутя. – А ведь сейчас милиция приедет! Что она им сможет рассказать?
– Дайте мне пистолет! – в исступлении кричала Аллочка. – Я смою позор кровью! Я пойду и застрелю этого Назарова!
– А я надеялась, что в тебе проснется совесть... – щурилась Гутя.
– Не дождетесь!
Родственницы унялись только тогда, когда поздно ночью приехал почерневший Фома.
– Умерла? – испуганно выдохнули женщины.
– Кто? Аллочка?! – вытаращился изможденный врач.
– Да что с ней сделается, – отмахнулась Гутя. – Вон, сидит в своей комнате, сама себя наказывает – пресс качает. Я говорю – Жанна умерла?
– Жива. Ей успокоительные колют, – ответил Фома. – Помоюсь сейчас, поем, а потом...
Жена и теща терпеливо ожидали его у двери в ванную.
– Да ладно, что уж теперь, – с полотенцем на плече вышел Фома. – Все равно надо было как-то ей сообщить... И еще хорошо, что сказали в клинике, сразу помочь смогли. А если бы она дома узнала?
– Вот! – как чертик из табакерки, выскочила из своей комнаты Аллочка. – А вы!!
– Спрячься, горе мое, – сверкнула на нее глазами Гутя. – Завтра же выдам тебя за Сигизмунда!
– Не затыкай мне рот! – отреагировала осмелевшая Аллочка. – У меня серьезное напоминание! Фома, теперь Назарова надо охранять.
Фома качнул головой и откинулся на спинку дивана.
– Я сразу Левке позвонил, когда только Жанну осмотрели. Он к этому стрелку охрану приставил.
– Фома, а милицию вызвали? – спросила теща, но ей уже никто не ответил.
Фома рухнул в постель, не поужинав, не скинув джинсы, и даже во сне у него были жестко сведены брови. Осторожно, бережно дамы принялись раздевать своего единственного мужчину. Вернее, Варька стягивала джинсы, Аллочка заботливо заталкивала ему под голову свою любимую подушку, а Гутя прикрывала зятя одеялом и устанавливала торшер, который ради такого случая приволокла из своей комнаты.
– Матюша, пойдем, рыбки тебе дам, – прошептала Варька, и даже кот, казалось, на мягких цыпочках, вышел из комнаты.
Женщины погасили свет.
Утром Варька осторожно потеребила мужа за ногу.
– Фо-о-о-м, Фомочка, тебе сегодня на работу надо или тебя отпустили? – шепотом спрашивала она. – Фома-а-а!
– Ну, что ты прицепилась к мужику?! – накинулась на нее мать. – Возьми телефон, позвони их главному и узнай – выходить ли Фоме на службу, или ему можно дома немножко отлежаться. Ведь почти трое суток на ногах!
