– В таком-то переполненном автобусе самое время, – поддел какой-то пошляк.
– А с вас, гражданин, двойная плата! За нецензурные намеки! – следила за нравственным порядком Кукуева. – Дедушка, что у вас болит? Чего стонете? Граждане! У кого есть корвалол? Старичок тут мучается… Ах, это он не мучается, а песню поет? Дедушка, не пойте так громко, а то остальным корвалол понадобится.
Серафима сегодня работала живо, споро, пассажиры попались легкие на оплату. Она даже не заметила, как подошел к концу рабочий день.
– Ну чего, я пошла? – зависла она на подножке.
– Здра-а-асте! – откинулся на спинку Сеня Шишов. – А аптека? Сама говорила – тебе к Костеренко этой надо! Ох, и ленивая ты, Семафора! Эдак за твой счет полгорода по больницам лежать будет. Садись давай, поехали.
Серафима только выпучила глаза.
– Да я… я сама хотела, чего ж тебя гонять, и так весь день ведь за рулем…
– Ой уж мне эти бабы! Ну что ты сама, что сама?! Ты же даже не знаешь, с какого боку к расследованию приступать! – ухватил бразды правления в свои руки Шишов. – Садись, Кукуева. Так что, ты говоришь, мы узнавать едем?
– Почем валерьянка! – буркнула Сима и принципиально отвернулась к окну.
Аптека работала, но посетителей в зале не было. В такое пустое время работницы с большим удовольствием предавались беседам, разгадыванию кроссвордов и даже чтению. Завидев вошедших, худенькая женщина в голубом фирменном халате весело крикнула куда-то в другую комнату:
– Танюша!! Папа пришел! Да не один, с женщиной!
– Я это… – заблеял Шишов. – Это со мной вовсе не женщина… а коллега, товарищ по работе…
Серафима более уверенно чувствовала себя среди женщин.
– Девочки, скажите, а что, Алиса Гавриловна уже ушла?
– Конечно, ушла, времени-то сколько! Она и так весь день работала, не ночевать же ей здесь.
Кукуева оглядела аптеку. Аптека как аптека, не хуже других. Все блестит, сверкает, на окнах цветов полно, каждый по тысяче, наверное, стоит. Да и сами окна – здоровенные, новомодные. Двери опять же…
– Татьяна! – испуганно звал Шишов.
В компании малознакомых дам он тушевался. Зато Серафима прочно подсела к худенькой женщине и с интересом спросила:
– А это точно, что Алиса Гавриловна здесь хозяйка?
Та уверенно мотнула голубенькой косынкой.
– Точно. Ну, во всяком случае, у нас по всем документам она числится. А чего?
– Да просто… А получаете вы здесь сколько? Мало, наверное?
– Чего ж мало? Вон, на Песочной, там и правда крохи платят. Мне подружка говорила. И темень там, и район неспокойный, а зарплата, как у бича пенсия. Нет, Алиса Гавриловна нас не обижает. А вы устроиться сюда хотели, что ли?
Серафима замахала руками:
– Зачем же! Вам же Семен Николаевич сказал – я у него работаю и уходить не собираюсь.
Шишов в это время о чем-то говорил с Татьяной, но лицо его было зверски перекошено – видимо, старательно подслушивал Серафиму, потому что на последней фразе покраснел, взъерошил чуб и принялся выбивать такт ногой.
– Я вот только думаю: если вас Алиса Гавриловна не обижает, чего ж она саму себя так обделяет? Была я у нее, очень скромно живет ваша хозяйка, очень. Видимо, все на вас тянется?
– На сына она тянется, а не на нас, – вздохнула женщина. – Если в семье завелся наркоман, так начнешь жить скромно.
Наркоман?! У Серафимы дыхание застряло где-то в ребрах. Шишов тоже подскочил к работнице, потом притворно зевнул и спросил с фальшивым равнодушием:
– А вы… ой, не высыпаюсь, прям весь рот порвал… А вы откуда знаете? Сами решили или сказал кто?
– А чего говорить? Вы на его руки взгляните! – удивилась женщина.
– Пап, у него же все руки исколоты! – незаметно подошла Таня. – А потом… Зинаида Ильинична, помните, мы еще его как-то в подъезде видели – взгляд никакой, зрачки как горох, смеется, как клоун. Кирилл наркоман, это у нас все знают. Да и Алиса Гавриловна не сильно скрывает. Одно время она даже устраивала лечить его, а он вышел, и все по новой… Пап, ты покажи Симку и Фимку, а? Смотрите, Зинаида Ильинична! Это наши такие. Порода – корнишоны!
– Ой, надо же! А я ведь где-то слышала про такую породу… Только сейчас не припомню, где, но я потом обязательно вспомню, вы знаете, какая у меня память! – похвасталась Зинаида Ильинична и увлеклась фотографиями.
Серафима уныло отвела взгляд. Может, все-таки Шишову втолковать, что корнишоны – это просто маленькие огурчики? Или уж пусть так гордится?
По дороге домой Серафима рассказывала, отчего ее так встревожило сообщение о наркомане Кирилле.
