каждую щель, дупло, гнездо, в норы и улья. Мы видели, как выгнанная из норы ласка через минуту превратилась в обглоданный скелет, как чёрное полчище облепило откуда-то выползшую громадную змею; хотя она изворачивалась и извивалась, муравьи продолжали обгладывать свою жертву, пока от неё остались одни только кости.
К счастью, лавина муравьёв задела нас только краем и огня хватило до прохождения последних страшных врагов.
Лес вокруг будто вымер. Утомлённые и измученные лихорадкой, мы легли спать. Было совсем тихо, только тонкие высокие пальмы стонали, сгибаясь от ветра, как будто плакали.»
В плену у индейцев
«Наконец я могу снова писать. Мы с Малепином в плену у неизвестного нам племени. Я и не предполагал, какое нас ждёт пробуждение… Спал ли я в ту ночь пять минут или пять часов? Помню только, что внезапно проснулся от сильной боли в правом предплечье. Когда я открыл глаза, то увидал торчащую из правой руки стрелу. Я хотел схватиться за револьвер, но надо мной уже склонились индейцы, и через минуту я оказался крепко связанным. Та же участь постигла и Малепина. Я окликнул его, но он не ответил. Удар в голову лишил Малепина сознания, и он лежал, как мёртвый. Из его головы струилась кровь.
Вокруг молчаливо стояли индейцы и с любопытством нас рассматривали. Я чувствовал во всех членах какое-то онемение, правая рука отнялась совсем, и я смутно подумал, что если Малепин убит, то и меня ждёт такая же участь. Но индейцы не собирались нас убивать. Один из них, видимо начальник отряда, подошёл к нам и заговорил на непонятном языке. Потом мне дали пить из тыквенной чаши и ту же чашу поднесли к губам Малепина. Я с облегчением увидал, что он приходит в сознание. Затем нас положили на носилки, сплетённые из лиан, и куда-то понесли. Индейцы шли весь день густым тропическим лесом, делая лишь короткие привалы. Впереди несколько человек расчищали дорогу ножами. Два раза мы переходили вброд какую-то речку. Потом поднимались по крутым склонам скалистого ущелья. Мы с Малепином могли разговаривать, и я спросил его, какое племя индейцев, по его мнению, захватило нас в плен. Нам обоим казалось, что цвет кожи индейцев похож на кожу любого загорелого европейца. Они были почти голыми, если не считать набедренных повязок, кожаных мокасин и перекинутых через плечи выделанных кож. Волосы на голове были перехвачены ремнём, из-за которого торчали большие разноцветные перья. Они были вооружены луками, топориками, ножами.
Дня через два мы пришли в лагерь индейцев, состоявший из нескольких шалашей. Женщин и детей в нём не было. Поэтому мы решили, что главное селение индейцев находится где-то дальше. Ночь провели в лагере, посреди которого был разложен большой костёр в защиту от хищных зверей.
… Пишу с очень большими перерывами. Лихорадка треплет меня безжалостно, с каждым днём я теряю силы; хинин весь вышел. Сомневаюсь, что выполню свою миссию до конца. Но хочу, пока есть силы, сообщить о самом главном. После крутого подъёма нас принесли в большое индейское селение. Перед нашими взорами открылась широкая долина, засеянная маисом и другими злаками. Хорошо построенные хижины, почти все из отёсанных известковых камней, стройно вытянулись вдоль опушки леса. Вдали протекала река. Но какая? Нет ни карты, ни компаса.
После того как мы изрядно отдохнули, нас повели к очень старому индейцу, который, судя по одежде и головным украшениям, был главным вождём. Впоследствии мы узнали, что он действительно был вождём данного селения, но был в свою очередь подчинён какому-то ещё более сильному и знатному начальнику, о котором индейцы говорили с религиозным благоговением.
Старику принесли все наши вещи: ружья, револьверы, карты, фотоаппараты, бельё, платье. Старик предложил несколько вопросов, и я отвечал на них кое-как смесью туземных наречий и языков испанского и английского.
Старый индеец пожелал знать, зачем мы пришли к ним в джунгли. Я ответил, что мы ищем пропавшего белого товарища, который проник сюда восемь лет назад. Мне показалось, что при этих словах старый вождь слегка усмехнулся.
После допроса нас отвели в одну из хижин и приставили для охраны юношу, который по ночам спал у её входа. Затем вождь прислал индейского лекаря, лечившего нас от ран и лихорадки настоем из каких-то трав. Время шло, но в нашей жизни не происходило никаких перемен.
Мы поняли, что индейцы не собираются нас убивать.
Ежедневно из нашего селения уходили небольшие отряды вооружённых воинов, возвращавшиеся иногда с пленными индейцами, у которых всегда была более тёмная кожа. И мы с Малепином окончательно убедились, что находимся в плену у загадочных белых индейцев, о которых учёные ничего не знают.
Прошло много времени, но сколько, — не могу сказать. Мой товарищ Малепин совсем поправился. Я же чувствую себя всё хуже. Мы научились понимать, что говорят индейцы, и из их разговоров узнали, что вскоре нас поведут к главному вождю и верховному жрецу племени в его каменный город. Неужели моей мечте суждено сбыться?.
Сегодня узнал, как мы попали в плен. Нас выдал огонь, зажжённый в лесу для спасенья от муравьёв. Отряд воинов заметил дым. Они бесшумно подкрались и ранили нам правые руки отравленными парализующим ядом стрелами. В ответ на мои вопрос, имеются ли ещё белые пленники в крепости главного вождя, они загадочно улыбались. А когда я просил описать селение вождя, они старались объяснить, что это что-то совсем необыкновенное по своему богатству и великолепию; что город или крепость построены из белых огромных камней, а храм горит и блестит, как солнце.
Я спросил у старого индейца, скоро ли начнутся дожди, чтобы знать, какой сейчас месяц Он ответил: “через одну полную луну”. Значит, теперь сентябрь. Обсудив наше положение с Малепином, мы пришли к выводу, что Малепину надо бежать из плена, чтобы выбраться из джунглей до периода дождей. Я никогда не смогу отсюда вырваться без помощи извне. Малепин же сможет направить новую экспедицию в это заколдованное место.
Малепину позволяют бродить вокруг селения. Индейцы уверены, что он не сбежит без меня. Недавно он обнаружил заводь реки, где стоят спрятанные в камышах пироги. Пройти через джунгли одному невозможно, и Малепин хочет рискнуть спуститься на пироге вниз по течению реки до её впадения в другую, вероятно, более крупную реку.
Мы решили ежедневно из нашего питания откладывать лепёшки и мясо ему на дорогу.
Малепин научился высекать огонь по индейскому способу. Мои записки завёрнуты в гуттаперчевую оболочку, чтобы предохранить их от воды. Я остаюсь один у порога тайны я уверен, что если не погибну от лихорадки, то скоро увижу полковника Фосетта!
Малепину удалось обзавестись ножом и топориком. Сегодня он попытается уйти из селения. Да хранит его бог!..
Капитан Моррис».
На этом кончался дневник. Если верить газетному сообщению, то этнограф Малепин погиб. Но какой смертью? Умер ли он от истощения и голода, от ядовитых укусов змей или пал жертвой коварных индейцев? У скелета не было головы. Может быть, его убили охотники за черепами? На это никто не может ответить… А капитан Моррис? Живёт ли он ещё в плену у легендарного вождя неизвестного индейского племени или тоже погиб?
С другой стороны, кто может поручиться, что дневник Морриса не был газетной выдумкой в погоне за сенсацией, как это произошло в 1912 году с «Сообщением Павла Шлимана»?
Однако через несколько месяцев после опубликования записок капитана Морриса в некоторых американских газетах печаталось объявление жены полковника Фосетта, в котором она просила сообщить о судьбе мужа, сына и капитана Морриса, если кто-нибудь о них слышал.
Желающих отправиться в новую экспедицию на поиски пропавших не нашлось. Так до сих пор и остаётся нераскрытой тайна «белого города» в джунглях Бразилии.
