заброшенном сарайчике на окраине весницы: оборванную, с безумными глазами и в крови крыс, которыми девочка питалась… На груди у нее сверкал злополучный амулет. Жители весницы, справедливо полагая, что без рук кузнец не сможет ничего им сделать, попытались отправить к Моарте и его, но они, в приступе зверства, забыли, что Анрод еще и чаровник. Он не стал их убивать, нет. Потребовал вернуть им с дочерью дом и зажил почти как прежде, заставив девочку спрятать злополучную вещь. Когда та подарила ему внука, Анрод еще успел обучить его кузнечному мастерству, а потом… умер.
Чаровники радужной Башни к тому времени проведали об обмане, но вера в камень была порочна и грязна, когда как амулет верил только чистоте помыслов. И те, обозлившись, вырезали всю семью Анрода, не ведая, что еще одной внучке великого мастера удалось скрыться с камнем.
Три долгих века укрывались его потомки, три долгих века шли кровавые бои за владение судьбой, и на три долгих века мир погрузился во тьму, мастер. Однако чаровники и кралли, видя эти разрушения, стерли все упоминания о камне и его существовании. Но, как видишь, что-то все равно выплыло. Тем более, что в живых остались потомки Анрода.
Дарен помолчал, а потом спросил:
— То есть я все-таки передал Карстеру пустышку?
— Если ты веришь в то, что это пустышка, то да. А ты веришь, мастер, веришь.
Войник помолчал, а потом, словно о чем-то догадавшись, все же спросил:
— Сколько же хранится в вашей семье этот камень? И причем тут моя вера?
— Не спрашивай, мастер, — грустно улыбнулась сестра Йена. — Знай только, что теперь я передаю его тебе.
Войник чуть не подскочил.
— Мне? Зачем?
— Тише, тише, мастер. Дело уже сделано, Нити дрогнули и изменили направление, и время вспять не повернешь. Мне будет без него легче, ты же с ним смог свернуть с Серого Пути.
Дар попытался пошевелиться, чтобы посмотреть на нежданный 'подарок', но сестра осадила его пыл:
— Он под повязкой. Не шевелись, мастер, рано тебе еще.
— Я не просил…
— Полно тебе, мастер. — Йена нахмурила тонкие брови. — Словами ничего не изменишь. Лучше распорядись им, как должно. Никому не говори о том, что я тебе сегодня поведала. И… прости. Это дар, но это и проклятие. Осторожней с ним.
— Если он такой опасный, то почему его нельзя уничтожить?
Йена усмехнулась.
— А тебе сказок на ночь не читали, а, мастер? Было бы так просто изничтожить камень, думаешь, это уже не было бы сделано? Думаешь, я сама не пыталась?
Войник ответил лаконично:
— Ясно. — И, решив, что обо всем этом подумает потом, прикрыл глаза и еле слышно добавил:
— Хорошо. Я постараюсь сберечь…
'…или уничтожить'.
Вот где таилась разгадка. Кралль заросский-то решил артефакт в свои потные жадные ручонки заграбастать. А Дарен все удивлялся, почему же именно его реабилитировали, а не его соседа-каторжника? Хм, дело и не в подвигах, как Дар и подозревал, — те были лишь удобным предлогом. А краллю камешек нужен. Только шиш ему теперь, а не камешек: Дарен не собирался отдавать его, уже догадываясь, к чему могут привести последствия попадания его в нужные краллю руки. Даже хорошо, что все так сложилось с Карстером. Будь все иначе — и пустышку пришлось бы отдать краллю, и снова в Здронн отправиться. А так… Богдан все доложит, нужное укроет, а ему останется лишь скрыться на пяток лет, чтобы буря, поднятая неосторожной игрой властей, улеглась. Хотя Дарену было даже искренне любопытно, на чьей стороне все-таки играл Карстер.
Но это как-нибудь потом.
А сейчас он будет спать и никакой бред ему больше грозить не будет.
Вот так.
К вечеру его снова потревожили.
Заморив лошадей, примчались акиремские послы, и Богдан не посмел их не принять, хотя ему и совсем не хотелось этого. Хотелось ему совсем другого: передушить всех к дъяболовой бабушке, а оставалось лишь в бессильной ярости сжимать кулаки.
На лестнице раздались шаги и чьи-то встревоженные голоса с резкими нотками. Их обладатели зачастую переходили почти на крик. А шаги все приближались.
— Господин посол, я понимаю Ваши цели, но мастер еще не оправился от ранений. — Дар узнал голос Богдана.
— Войдыт в мой положэниэ, — чеканил второй голос с акцентом. — Я есть прыказ кназя. Я должен выполнят его.
— Ваш 'прыказ' не стоит жизни моего воина. — спокойно ответил Богдан.
— Жизн один воин не стоит жизнь целой страна? — шаги остановились. — Начнется война, господин Богдан. Вы ли это не знат.
Дарен нехотя открыл глаза: притворяться дальше было бессмысленно, особенно, когда над тобой зависло три человека, пристально разглядывая. Богдан извинился взглядом, но отошел в сторону, по привычке сложив руки на груди.
— Господин Дарэн? — осведомился один из оставшихся.
— Да.
— Я пришел говорит с Вами.
— Я уже понял, — холодно ответил Дарен, — вы представитесь?
— Посол его святейшества князя Акиремы. Мы прийти по поводу убийства нашего воина.
— Его убила наша диверсантка. Она мертва. — Войник снова прикрыл глаза.
— Я приносить свои извинения, но мы быть вынуждены применить к Вам меры.
— Какие еще меры? — недовольно буркнул Дарен, открывая глаза.
— Я повторяю извинения, но чаровник его святейшества получил прыказ добыть эти сведений из вашей голова.
Богдан наклонил голову, опасно сузив глаза:
— Вы с ума сошли? Это вне закона.
— Эти меры вне закона Заросии. Но в закона Акиремы. — дернул подбородком посол.
— Я запрещаю.
— Будэт война! — сверкнул глазами тот. — Как вы это нэ понимат?
Войник вздохнул. Он помнил, как чаровник, что был с Карстером, пытался сварить ему мозги. Дару тогда просто повезло, что он не знал тех сведений, которые тот пытался добыть.
— Хорошо, — его тихий голос прорезал напряженную тишину.
— Спятил?! — прошипел Богдан. — Я тебя, щенка, не для того из лап Моарты вытаскивал, чтобы ты тут с этими акиремцами кончился!
— Наставник, мы поговорим на эту тему позже. — Войник, понимая, что серьезного разговора, как и влезания в голову, не избежать, заранее смирился и являл из себя само спокойствие. — Господин посол, можете начинать.
— Нам нужны Ваши глаза, господин Дарэн.
— Зачем?
— Чтобы уменьшить неприятные ощущения от процедуры, — чаровник говорил на заросском неожиданно намного лучше, чем господин посол.
Дар даже с любопытством открыл глаза, чтобы на него поглядеть. Чаровник выступил из тени, подойдя ближе к его кровати. Неестественно белые волосы спускались по плечам, черты лица мужчины были резкими и отталкивающими. В его водянистых, ничего не выражающих глазах отражалось пламя зажженного факела. Но они были холодны, как и весь его облик. И только странный мягкий чарующий
