Страны, которая ему подарила Василину и Велимиру.
Страны, в которой он встретил Яромира.
Страны, где он стал объектом охоты для всей правящей верхушки.
Страны, которая когда-то была ему домом.
А старичок, проследив за отбытием 'Красного', вытащил из стола аккуратную черную папку, открыл ее где-то ближе к концу, вложил аккуратно исписанный листочек с только что высохшими чернилами, и, легко поднявшись с кресла (куда только хромота подевалась?) отправился в назначенное место, чтобы передать ценный доклад тому, кто в нем был кровно заинтересован.
И правда, надо же на что-то жить скромной канцелярской крысе?
ГЛАВА 12
Как потухшим костром догорел паренек,
Значит, он победил…
(Веня Дыркин)
Сначала окрасились розоватым светом облака, висящие над самым горизонтом и, казалось, даже задевающие его своими пушистыми боками. Небо стремительно светлело, наполняясь золотистым светом, как чашка — чаем, ветер уже не рвал воздух в клочья, как ночью, а лишь мягко обдувал лицо, ласкаясь, будто котенок…
Яромир стоял на палубе.
Сколько раз, вот так же, только в детстве он встречал рассвет на палубе стадвадцативосьмипушечного военного корабля отца! Не счесть… И по своему свету и радости эти мгновения детского восторга могли сравниться лишь с этим небом, морем и соленым воздухом, которым, казалось, насквозь пропиталась вся одежда шатренца, все его тело, все его мысли. Мало того, пару раз — Яромир мог поклясться — он видел в волнах очертания лиц. Лица эти до дрожи напоминали ему Мору, оставленную в столице.
Мимо пробежал зеленоватый Ждан и, нарушив идиллию утреннего рассвета, отнюдь не романтично свесился за борт рядом с шатренцем, покоробив его чувство прекрасного. Яр чуть поморщился и тоскливо поинтересовался:
— Другое место выбрать не мог?
— Может мне еще и в воду сигануть, чтобы не портить настроения твоей царственной особе? — огрызнулся злющий парень, отплевываясь.
Морская болезнь дала знать о себе почти что сразу после отбытия из порта. Ждан уже двое суток не ел и почти не спал, пугая пассажиров и их детей нездоровым оттенком кожи. Какая-то бабулька вообще спросонья приняла его за умертвие и теперь при каждой встрече грозила костлявым указательным пальцем, бормоча под нос что-то из 'Трактата об экзорцизме писанного епископом Ариерхом с шестисотого по шестисот второй год'. Все это действо обычно сопровождалось дружным хохотом матросов и наиболее смелых пассажиров.
Естественно, самооценка Ждана неумолимо ползла вниз, все ближе и ближе приближаясь к нулю с каждым побегом.
Яромиру, буквально выросшему на корабле, такое положение дел не казалось чем-то странным, но ему было просто неприятно наблюдать за беготней парня.
Дарен на всю суматоху не реагировал вообще.
И только Велимира, жалостливая по своей натуре, пыталась как-то утешить друга, но тот чаще всего лишь отбрыкивался от нее, доводя девушку до состояния полной беспомощности. Только когда совсем было плохо (раз эдак пять за сутки) он смирял свою гордость и сам клал голову под руки чаровницы, которая тихонько устраняла недуг, легонько касаясь висков. Жаль, действовало заклятие недолго. Но, по крайней мере, четыре побега после этой процедуры он спал.
Сегодня же был последний день плавания, и, соответственно, последний день мучений Ждана. Берега он ждал с каким-то нездоровым фанатичным блеском в глазах, чем жутко раздражал Яромира.
Вот и сейчас, стоило ему выйти на палубу встречать рассвет, как появился этот… скоморох зеленый.
— Было бы неплохо, авось, освежился бы, — флегматично заметил Яромир, отвечая на реплику Ждана.
Парень зло сверкнул глазами из под светлой челки и угрюмо ответил:
— Вот сам и сигай, если приперло, а меня не трогай, князек хренов…
Яр прищурился, но ответил, даже не повернувшись:
— Еще раз князьком назовешь — точно за борт полетишь.
— Чего, задело, да? — мерзко хмыкнул Ждан, — а мне, думаешь, приятно сносить все эти насмешки?
Шатренец пожал плечами и все-таки соизволил повернуться к нему:
— Все проблемы, которые есть — это проблемы других, а не твои. Вот и засунь их… в эту толпу баранов.
Парень долго пыхтел, а потом насуплено сказал:
— Тебе легко говорить, а меня эта старуха уже достала.
— Сегодня мы сойдем на берег, и ты забудешь ее, как страшный сон, — начиная раздражаться, отозвался Яромир, — слушай, чего ты от меня хочешь? Чуда? Извини, это не по моей части. Или пожалеть тебя, такого бедного и несчастного?
Ждан аж подпрыгнул от возмущения:
— Еще чего!
— Вот и не надо перевешивать на меня свои проблемы.
Около трех побегов пополудни раздался вожделенный крик: 'земля!', и Ждан, подскочив, бросился к корме, выглядывать желтую полоску берега сквозь синие волны.
Дарен о чем-то разговаривал с капитаном, но о чем, Ждан не слышал — слишком далеко стоял. Войник сначала все хмурился, а потом криво усмехнулся и, видимо поблагодарив капитана, отошел чуть в сторону, начав переплетать косу. Когда он закончил, к нему подошла сияющая Велимира и тоже что-то сообщила (как оказалось позже — это была просто история о нерадивом юнге, который на 'Красном' стал вторым шутом, не считая самого Ждана).
Войник тоже кривовато улыбнулся и повернулся боком, став выглядывать что-то в бескрайней морской пучине. Черная его рубашка была застегнута только на несколько нижних пуговиц, открывая любопытному взору бледную грудь с белеющими ниточками застарелых шрамов. Девушка задумчиво посмотрела на самый большой, тянущийся наискось через живот и, прекратив улыбаться, спросила, кивнув в его сторону:
— Это с последней войны?
Дарен поспешил застегнуть остальные пуговицы.
— Да.
Веля отвернулась, опустив глаза и неловко предложила, понизив голос:
— Если это она так часто тебе снится, я могу попробовать это исправить.
Дар вдруг вспомнил, что после того памятного забытья в каменном мешке ему ни разу не снился Здронн с его лабиринтами-убийцами и живодерами-надсмотрщиками.
— Нет. Не надо.
— Но почему?
Войник посмотрел на Велимиру, как на полную дуру, разве что пальцем у виска не покрутил, и
