– Девушка, мне что-нибудь такое… ну, легонько так подровняйте… а можно простенькую укладочку, и все, – поморщилась Кира, усаживаясь в кресло и глядя на свои волосы.
– А можно, я вам сама прическу сделаю? Вам будет очень неплохо, – с улыбкой спросила девчушка.
Экспериментировать сегодня Кира не собиралась, но пока она думала, как бы отказаться и не обидеть девчушку, та уже вовсю порхала возле ее головы, клацая ножницами. Кира только прикрыла глаза – исправить уже ничего было нельзя.
– Ну вот, смотрите, – жестом фокусника сдернула девчушка с шеи Киры полотенце, и та замерла с открытым ртом.
Из зеркала на нее смотрела удивленная физиономия помолодевшей озорной женщины.
– Это вы как?.. – только и сумела проговорить Кира.
– Так видно же, что из вас можно сделать, – изумленно уставилась на нее молодая девчушка.
Маша тоже пришла в восторг, увидев подругу.
– Я же тебе говорила, давно надо было сходить в парикмахерскую! Эх, а если бы еще моя мастерица была, она бы тебе такую химию навертела!..
В ресторан Кира заявилась не слишком рано. Ей велели сесть за седьмой столик, значит, надо думать, девица побеспокоилась, чтобы этот столик за ней оставили. Да и торопиться было некуда – никто не уточнял времени.
Ресторан отнюдь не был изысканным. В недавнем прошлом здесь была неплохая столовая, и вместо того, чтобы сделать ее еще лучше, кто-то распорядился превратить ее в дешевый ресторан. Дешевый не в том плане, что там можно было дешево и вкусно поужинать, а в том, чтобы на его переоборудование затратить как можно меньше капитала. Вот и получилось, что скатерти были новые, хоть и недорогие, а посуда являлась настоящим раритетом – на ней золотом горела эмблема общепита, салфетки торчали из полосатого пластмассового стаканчика, а вилки, чего греха таить, попадались и алюминиевые. Кира вольно расположилась за седьмым столиком и просидела в одиночестве недолго – довольно скоро к ней подсела молодая особа. Девушке было на вид лет двадцать пять, и она могла бы считаться несомненной красавицей, если бы ее не портили килограммы косметики. От туши ресницы казались такими толстыми, точно железные прутья у парковой ограды, губы – ядовито-сиреневые, а тени золотисто-желтые. На лоб девушки спадала ярко-фиолетовая челка, и в целом девица напоминала героиню фантастических фильмов.
– Я не по-о-о-няла… Это вы, что ли, Вовкина баба? – скривилась фиолетовая дива, заметив Киру. – Я это с вами разговаривала по телефону?
– Я Кира Сергеевна. – Кира почувствовала себя более уверенно.
– Ага… Кира Сергеевна… А чего, я не поняла, Вовка правда, что ли в вас был втюренный?
– Да как тебе сказать…
– Да хоть как! Нет, надо же! Я уж думала, там такая телка будет – ноги от зубов, талия с мизинец, лет на пять меня моложе… Нет, ну ни фига себе! А я его, дура, значит, кормила, одевала… Да какого там! Я его даже и хоронила! Ну, хрен теперь он от меня дождется цветочков на могилку!
Кира решила, что все-таки будет несправедливо лишать Суслина цветочков.
– Понимаете, вы еще не все знаете… – начала она, но девчонка не давала ей и рта открыть.
– Дак, а чего там знать-то?! Нет, ну надо же, такой облом!
– Не прерывайте, когда с вами старшие разговаривают! Выслушайте! Не виноват перед вами Суслин. Он меня и знать не знал!
Девчонка прекратила орать и взглянула на Киру с гневным прищуром.
– Ну и зачем вы тогда на него наговорили всякой гадости?! А?!
– Ты меня выслушай. Как тебя зовут?
– Леська я, – буркнула девица.
– Олеся, значит. Так вот, послушай, Олеся. Твоего друга вовсе не просто так жизни лишили. Перед самой смертью дело у него какое-то было, не совсем праведное. Или знал он что-то про это дело, потому и прикончили его. Только кто это сделал – до сих пор не понятно. И выходит, что друг твой Вовка лежит сейчас под холмиком, а его убийца, может, в таком же ресторане сейчас сидит и водку хлещет. Несправедливо!
Девчонка поверила сразу. Глаза ее вытаращились в половину размера лица, а сиреневый рот по- старчески зашамкал – девчонка что-то хотела сказать, и Кира мудро уткнулась в стакан.
– От сволочь! – взревела девица. – Так я ж его на бинты порву!
– Помолчи! И не ори на весь кабак, так серьезные дела не делаются.
Леська уже завороженно смотрела Кире в рот, и это было чертовски приятно. Она даже почувствовала себя эдаким Шараповым – спасателем человечества.
– Так дела не делаются. Тут с наскока не получится. Ты вот что, припомни, с какими друзьями в последнее время общался Володя, а может, и не с друзьями, еще с кем-нибудь. И еще, подумай, не торопись: он никогда тебе о ребенке не заикался?
Леська покраснела, а потом горестно уронила слезу в стакан с минералкой – ничего заказать они еще не успели, да и вообще – заказывать было некому, официантка еще не соизволила появиться, а минералку Кира купила в баре.
– Про ребенка, говорите? Нет, не заикался. Я говорила, конечно, да он только отмахивался. Все бурчал, что, дескать, сами еще не жили нормально, куда детей-то заводить. А вы знаете, я ему сказала! Я сказала, что все равно рожу ребеночка! Вы, думаете, он из-за этого… сам?
– Нет, не так я думаю… Какое-то дело у него намечалось, и оно с ребенком было связано… Я сама толком ничего не знаю, вот и решила с друзьями его переговорить, чтобы поточнее все вызнать. Нехорошо
