одной стороны, зачаровывает зрителя и в то же время не может себя терпеть. Неподражаемость Масяни в качестве рекламного и маркетингого феномена выражается в том, что она обращена не к широкой публике, а к определенным социальным группам и субкультурам.
Тем временем Масяня может быть уже причислена к секс-идолам постсоветского подсознания, так же как и Анна Курникова или актриса Рената Литвинова».
Вот такие псевдонаучные трактаты пишутся о нашей Масяне в славном городе Граце!
Мне всегда казалось, что советская бюрократическая система – самая мощная в мире. Всем, кто сталкивался с ней, можно было только посочувствовать, так как более абсурдных законов, противоречивших друг другу, невозможно было и представить.
Как выяснилось, Германия недалеко от нас ушла и тоже может похвастаться своими бюрократами, которые ни в чем не уступают нашим, а иногда и превосходят русскоязычных коллег.
Наиболее это заметно в письменной речи, так называемом канцелярите, где немецкие чиновники ощущают себя как «рыбы в воде». У каждого из нас хранятся дома пачки бумаг из различных инстанций. Независимо от содержания их роднит одно – казенный, штампованный язык с «навороченными» оборотами и всевозможными грамматическими конструкциями в пассиве, особенно радующими нас. Но самое главное – это окончание письма. Даже если вы и получили отрицательный ответ (бывает и такое!), все равно письмо заканчивается словами «С дружеским приветом», с которым вы в конечном счете и остаетесь.
По количеству всевозможных анкет ФРГ может лидировать. Каких там только нет вопросов! Но больше всего меня смущает пункт, на который я не могу ответить, хотя вопрос до банальности прост: «Беременны ли вы?» На всякий случай я ставлю прочерк, хотя меня и подмывает написать что-либо вроде «
По этому поводу я вспомнил, что точно также терзался при заполнении анкеты еще в советское время. Там был следующий пункт: «Участие в партизанских отрядах, в том числе работа по совместительству». Я никак не мог соединить эти два понятия в единое целое, хотя почему участие в партизанском отряде не могло быть работой по совместительству? Не ясно, правда, какое отношение это все имело ко мне, если я родился спустя 24 года после окончания войны.
Но вернемся в Германию. Предположим, что по пути на работу с вами произошел несчастный случай, о чем вы своевременно из больницы сообщили администрации. Однако формальность требует заполнения специальной анкеты, где самым подробным образом спрашивается все: во сколько вы вышли из дома, когда произошел несчастный случай, где (указать точный адрес), какой врач оказал вам первую помощь, а какой лечил дальше и т. д. Апофеозом формуляра является вопрос «Умер ли пострадавший в результате несчастного случая или нет?» Да, совсем забыл сказать, что в любом случае заполнять анкету должен не пострадавший, а сотрудник администрации.
Чиновники в Германии – это каста неприкасаемых, поэтому им по большому счету все равно, что о них думают посетители. Они находятся на страже закона, изо всех сил стараясь его защитить от нас, что им неплохо удается, потому что мы с ними разговариваем на разных языках: они – канцеляритом, а мы – «великим и могучим». В связи с этим меня совсем не удивляет объявление, висящее в нашем социальном ведомстве:
«Уважаемые дамы и господа! В Германии официальным языком является немецкий. Поэтому к тем, кто им не владеет, убедительная просьба – приходить с переводчиком. В противном случае рассмотрение ваших вопросов невозможно!»
Стоит ли говорить, что это объявление написано на русском языке?
США, клиника.
Жена брата принесла мелкого на очередную проверку (ему около года). Вес, рост, язык, сколько кушает и т. д. Мама с умилением сообщает:
– Уже говорит «Дай, дай».
Тетка странно так посмотрела, ничего не сказав, и улыбаться перестала. А дома до нас дошло: «дай», англ. «
– Умри, умри! – первые слова русского дитя…
Вообще-то, американцы уважают наших… Но еще больше боятся. Знамо почему.
В 1996 году наша семья переехала в США, прихватив с собой папину маму, которой к тому времени стукнуло 80 годков. Дорога в Штаты заняла у нас почти две недели – сутки в Москву, там жили неделю, потом два дня добирались четырьмя самолетами. Такое путешествие не скоро забудешь…
Однако же, когда мы говорили бабуле: «Ба, ты ж в Америке!», – она, улыбаясь своею щербатою улыбкой, грозила нам пальцем:
– Не дури-и-и!
Не могла старушка в чудо поверить.
Так вот. Каждое воскресенье мы ездили вместе в церковь и в один прекрасный день забыли бабулю дома, даже не помню как. А когда вспомнили о ней, то решили уже не возвращаться, т. к. это 20 километров в одну сторону, да и время займет, да и ничего страшного, если бабка раз пропустит службу…
Щас, она пропустит – заходит через 10 минут. Я не понял, как она добралась, может, кто русский увидел, подвез? Спрашиваем, а она рассказывает:
– И чиво эт я буду дома? Пошла на дорогу, машину остановила и говорю: «Отвезитя в церкву!» Вот они и привезли!
– Кто привез?
– Откуда ж я их знаю, люди какие-то…
Какие-то люди были американцы, ни хрена не понимавшие по-русски, но по случайности (1 шанс из 500 000) оказавшиеся работниками службы помощи эмигрантам. Они поняли, что бабка в платке может быть только русской и, может, не совсем нормальной, судя по тому как она разговаривала с ними на незнакомом языке и как она, не дожидаясь ответа, садилась в машину. Еще они поняли, что нужно спасаться, поэтому, зная наизусть единственный адрес (как раз-таки церкви), не имея другого выбора, стали двигаться приблизительно в сторону района, где могла быть эта церковь. Бабуля же, увидав знакомые постройки, сказала просто:
– Остановитя!
Америкосы, вконец перепуганные тем, что бабка на ходу начинает покидать машину, дали по тормозам аккурат напротив дверей, в кои и направилась бодрой походкой Петровна. Она и не сомневалась, что это были русские люди, которые ее поняли и привезли куда надо.
Умерла Петровна через два года, так и не поверив нам, что она жила в АМЕРИКЕ.
Работая переводчиком, узнал, что канадцы рассказывают анекдоты про украинцев, аналогичные тем, в которых у нас главными действующими лицами выступают чукчи. Соответственно, это у них украинцу предлагают купить, скажем, часы на какой-то их башне, берут у него деньги и убегают якобы за лестницей. А облапошенный украинец на следующий раз говорит, что, мол, я сам теперь за лестницей сбегаю, а ты часы карауль. Кроме того, по мнению канадцев, именно украинцы не едят соленых огурцов, потому что голова в банку не пролезает. Ну и так далее.
Но вот в один прекрасный день я рассказывал некому канадцу анекдоты о чукчах, называя их эскимосами – последних они представляют лучше. Однако выяснилось, что мой собеседник уже слышал все мои анекдоты с той лишь разницей, что в его вариантах действовали украинцы. Наконец я припомнил историю о том, как два чукчи поймали моржа и тащили его за хвост от берега. Морж вырывался, скользкий хвост выскальзывал из рук чукчей, а клыки впивались в землю и еще больше затрудняли движение. Пробегавший мимо на лыжах русский геолог сказал:
– Эй! Вы его на спину поверните, схватите за клыки и волочите по снегу!
Чукчи так и сделали. Морж катится как по маслу. Охотники идут быстро, весело. Вдруг резко останавливаются, и один чукча растерянно говорит:
– Зря мы того дурака послушались – опять к океану вернулись!..
Канадец хохотал как дитя. А через пару часов я был потрясен до глубины души, услыхав, как тот пересказывает эту шутку по-английски своим коллегам:
