смешно и неловко и пришлось вступить в тот ночной разговор: «Слушай, дорогая, если у тебя на груди лежит не Анпилов, значит, меня зовут Ельцин Борис Николаевич!» Вокруг дружно захихикали, а девушка напряглась и смолкла. Слышно было как тревожно забилось в груди ее сердце. Пришлось подняться с «теплого места» и уйти к кострам на баррикады....
«Нельзя играть в восстание!» Памятуя ленинский наказ, «Трудовая Россия» с первого до последнего дня противостояния у Дома Советов требовала от Руцкого и Хасбулатова раздать народу оружие. А стволов в оружейных комнатах осажденного Верховного Совета было немало. В первую же ночь восстания вместе с генералом Макашовым мне удалось убедить Руцкого выдать хотя бы десяток автоматов офицерам, пришедшим защищать Белый дом. В августе 1991 года ельцинисты практически бесконтрольно выдавали оружие, всякому кто выдавал себя за «демократа». Сохранилась фотография, на которой известный музыкант Растропович заснят в роли «стража русской демократии»: схватил в руки автомат Калашникова и заснул с ним в обнимку. Вице-президент Руцкой прекрасно знал историю с выдачей оружия «демократам» в августе 91- го, но в сентябре 93-го долго сопротивлялся и не хотел открывать оружейные комнаты Верховного Совета. Но в конце концов он согласился на это, и человек 15 из многих тысяч которые пришли в первую же ночь к Дому Советов получили оружие под расписку. Открыли оружейные комнаты, где оружие хранилось в заводских ящиках и заводской смазке. Вот откуда знаменитая фраза Руцкого при аресте руководителей восстания 4 октября: «Вот мой автомат. Он в заводской смазке. Я из него ни одного выстрела не сделал!». Гораздо позже, на Учредительном съезде НПСР, «Трудовая Россия» не вошла в эту организацию, и мне пришлось объяснить с трибуны съезда нашу позицию: без несущей конструкции широкого народного фронта сопротивления, без единства коммунистов всякие союзы рано или поздно превратятся в рассадники предательства. Тогда Руцкой, сидящий в президиуме рядом с Геннадием Зюгановым, ткнул пальцем в мою сторону: «Вот видите! Пойдете за ним, опять будет кровь!» Я вынужден был задержаться на трибуне: «Генерал! Любой рядовой знает, что перед боем оружие протирают от смазки, а вы игрались с ним, как мальчишка. А потому кровь народа на вашей совести!».
Но вернемся в оружейные комнаты Верховного Совета. Пока разбирали автоматы и вскрывали банки с патронами, успеваю отметить, что там же хранились и армейские гранатометы, причем в немалом количестве. При желании, можно было организовать оборону Дома Советов по всем требованиям военной науки.
Первые дни обороны Дома Советов можно назвать вялотекущими. Днем, особенно после рабочего дня, сюда стекались огромные толпы людей. С балкона над 7-м подъездом практически беспрерывно шел митинг, оглашались телеграммы поддержки Верховного Совета с мест, выступали депутаты, политики отталкивали друг друга локтями от микрофона, стараясь выступить первым... В первые дни московская милиция старалась поддерживать нейтралитет. На подступах к «белому дому» уже были установлены милицейские кордоны, но и депутаты, и сторонники Верховного Совета проходили к «белому дому» со скандалом, но без особых проблем. Пошла пропагандистская война, в которой бесспорное преимущество было на стороне Ельцина. Истеричный визг актрисы Ахиджаковой: «Да что это за конституция такая?! Раздавить надо эту гадину!»- в те дни был характерен для информационных программ российского телевидения и радио. Кроме того, «демократы» подогнали к гостинице «Мир» боевую машину пехоты, раскрашенную в желтоватый маскировочный цвет, с мощной звуковой установкой на броне и начали пропагандистскую войну непосредственно против защитников Дома Советов, стоявших на баррикадах. Народ тут же окрестил установку «Желтым Геббельсом». Усиленный до тысячи ватт лай «Желтого Геббельса» без конца повторял одно и тоже: депутатам, которые сложат с себя полномочия, гарантируется сохранение всех привилегий, пособие в размере трехмесячного оклада и немедленное трудоустройство. Голова от избытка мощности раскалывалась. Пришлось покинуть баррикады, одному идти на переговоры к «Желтому Геббельсу» и напомнить «демократам», что эта машина стоит на вооружении действующей армии, ее применение равносильно применению обычного оружия. Заодно пришлось и пригрозить: если «радиовойна» не прекратится, «Трудовая Россия» подожжет «Желтого Геббельса» коктейлем Молотова. Получив предупреждение, «Геббельс» замолк, затем, изрыгнув тучи зловонного дыма, взревел двигателями и убрался восвояси в неизвестном направлении.
Что касается информационного обеспечения со стороны Верховного Совета, то, как мне кажется, и Руцкой и Хасбулатов больше надеялись на свои пресс-конференции для отечественных и иностранных журналистов. Огромные издательские возможности типографии Верховного Совета использовались только для распечатки многочисленных резолюций, принимаемых Съездом депутатов Верховного Совета. О массовом издании листовок для москвичей никто не думал, хотя, как мне говорили рабочие типографии, они готовы были выполнить любое задание в любое время суток.«Трудовая Россия»потребовала увеличить тираж листовок, после того, как наши пропагандисты у проходных ЗИЛа, АЗЛК, металлургического завода «Серп и Молот» обнаружили, что московские рабочие судят о конфликте вокруг Верховного Совета только по передачам проельцинского телевидения. На наши призывы объявить забастовку, придти поддержать Верховный Совет рабочие ЗИЛа отвечали руганью: «Ельцин, Гайдар, Руцкой, Хасбулатов,- какая разница?! Они дерутся за власть, а нам кровь за них проливать? Пошли они все...»
А Ельцин по ночам подтягивал к Дому Советов полки дивизии имени Дзержинского. Пока на разведку. И тут «Трудовая Россия» имевшая огромный опыт устной пропаганды при непосредственном контакте с потенциальным противником, «отрывалась по полному». Уже через час-два общения с нашим активом солдаты готовы были перейти на сторону «трудового народа» и их срочно увозили назад в казармы. На следующую ночь у баррикад появлялись другие.
Наиболее сильный удар в первые дни противостояния Ельцин получил оттуда, откуда меньше всего ждал. Сессия депутатов Московского Совета под председательством Николая Гончара большинством голосов осудила антиконституционные действия Ельцина и признала полномочия исполняющего обязанности президента России Александра Руцкого. После такого решения надо было занимать здания Моссовета на улице Горького и организовывать его вооруженную охрану, чтобы депутаты могли продолжить свою работу и обеспечить общественный порядок в городе. Однако сам Руцкой никак не среагировал на выгодную для него ситуацию. Сессия Моссовета «зависла» в ожидании, а по обострению ситуацию в Моссовет заявилась с оружием в руках банда «демократов» во главе с Гайдаром и Шойгу. Теперь они взяли на себя «охрану» Моссовета, в смысле недопущения депутатов к работе на сессии московского парламента. Так что последнее решение сессии депутатов Моссовета было преступно проигнорировано Руцким и Хасбулатовым.
Замечу попутно, что на последней сессии Моссовета меня, да и всех депутатов, рассмешил прокурор города Геннадий Пономарев. Когда депутаты попросили Пономарева доложить сессии о правовой ситуации в Москве, он заявил, что для доклада ему хватит одной минуты, вышел на трибуну и потребовал лишить меня депутатской неприкосновенности и арестовать в зале заседаний сессии Моссовета. Пономарев уложился в 30 секунд, но согласия сессии на мой арест тупица в генеральских погонах прокурора не получил.
Резкое обострение ситуации, ужесточение блокады Дома Советов, запрещенная международной конвенцией спираль колючей проволоки Бруно, массовые избиения людей, идущих к Дому Советов, отключение энергоснабжения «белого дома»,- все это началось после неудавшейся попытки группы Станислава Терехова захватить Объединенный командный пункт армий СНГ на Ленинградском проспекте.
Акция Терехова – один из самых сложных и до сих пор до конца не выясненных эпизодов Московского восстания. В результате случайно вспыхнувшей перестрелки на Ленинградском проспекте от шальной пули погибла пожилая женщина, был убит милиционер, в бою погиб один из самых преданных «Трудовой России» бойцов Вильнюсского ОМОНа Сергей.
В военном отношении штаб на Ленинградском проспекте не представлял собой ничего значительного, По этой причине объект на Ленинградском проспекте охранялся небольшим подразделением солдат срочной службы. Связь с войсками осуществлялась совсем из другого засекреченного места в Подмосковье. Даже если бы Терехову сопутствовала удача, на связь с войсками он бы не вышел.
Часа за три до попытки захвата командного пункта армий СНГ Станислав подошел ко мне в сопровождении начальника штаба Союза офицеров подполковника Черновила: «Получено задание захватить штаб армий СНГ. Прошу сейчас об этом никому не сообщать. А ровно в 19.00 объявите по
