Тюремный романс

– Нам? – раздался хриплый голос, похожий на голос Пермякова.

– Конечно, НАМ. У Витальки не один друг, как вы можете догадаться. Да при чем тут вообще тот судья?! Дом свободен, и какая разница, кто в него въедет? Ну, какая разница?!

На этот раз шуршащая пленка отмоталась почти на метр.

– А дом «чистый»?

Пермяков поймал момент и расхохотался, едва не повалив диктофон набок. И повалил бы, если бы не ловкая рука Кормухина…

– Александр Иванович, мы серьезные люди. Помогите спасти честное имя нашего друга, и мы отблагодарим вас так, как вы этого заслуживаете. Только нам нужны гарантии того, что вы согласны. В противном случае нам нельзя сидеть сложа руки. Адвокату нужно знать, насколько серьезны действия, которые вы собираетесь предпринять в случае нашей договоренности. Если их окажется достаточно, он качает головой, и, вместо того чтобы заниматься нудным многоступенчатым оформлением наследств и прочей ерунды, мы просто оформляем дом на одно конкретное имя. Вас это устраивает?

– Вполне, – ответил голос, похожий на голос Пермякова. – Передайте своему адвокату, что в деле появится документ, подтверждающий, что огонь по «Мерседесу» Кускова велся с расстояния менее чем в один метр. Он не отстреливался от милиционеров и не убегал от них. Это не опровергает версию о том, что он знал о присутствии автомата в своей машине, как и не опровергает убийство им Ефикова, однако в доказательство этих двух версий и без того нет ничего. В любом случае я могу доказать, что в милиционеров Кусков не стрелял.

– Хорошо, – подумав, согласился тот, чей голос был похож на голос Рожина. – Когда я могу передать вам документы? И где?

– Сразу после того, как Кускова выпустят. Вы говорили о гарантиях? Это не лучшая?

Шуршание подтвердило, что лучшей не найти.

– На следующий день после того, как Кусков окажется на свободе. Парк культуры на Молочаевской знаете? У входа в кафе…

Кормухин выпрямился, давая понять, что все остальное записанное – не суть. Суть уже прозвучала. Александр, вслушиваясь в последние слова, убедился, что следователь прав. Весь смысл для него уже прозвучал. А эти прощания да заверения…

– А вы думали, что доказательств нет? – наконец-то закурил и Кормухин. – Помимо пленки есть и заявление Рожина, и акт вручения ему подлинников документов на дом в Сочи на ваше имя. Все делалось в присутствии понятых, как вы понимаете, профессионально и тщательно. Вы попали в разработку УБОП, Пермяков, и оправдали его надежды.

– И вот это, – наконец-то найдя, по чему можно постучать, Александр побарабанил пальцем по диктофону, – ваше доказательство?

– Вы не узнаете свой голос?

– Знаете, Кормухин… – Саша снова закурил и обессиленно свесил руки между ног. – Недавно из мест лишения свободы освободился мой старый знакомый. Ему бы на эстраде работать – валюту греб бы лопатой. Если позволите, я через вас ему малявку передам. И уже спустя сорок минут в вашем распоряжении будет аудиокассета с разговором Дзержинского и Березовского. Или вашего с Челентано.

– Пермяков, вы же умный человек…

– Безусловно.

– …и прекрасно понимаете, что для суда гораздо важнее материальные доказательства, нежели ваши устные опровержения…

– Возьмите эти доказательства, размотайте и повесьтесь.

– Помимо пленки есть еще протоколы с показаниями…

– Разотрите и подотритесь.

Кормухин бросил на стол ручку. Пермяков размял в банке окурок. Оттолкнул от себя диктофон и почесал затылок.

– «Важняк», послушай меня. Только внимательно. Если верить этой пленке, то документы я должен был получить в кафешке на Молочаевской, а мне их втюхали в бумаги на столе. Во-вторых, в силу своего образования я ни за что не смог бы назвать Сочи Сочами. И, в-третьих, я не видел еще ни одного дважды судимого, который употреблял бы в своей речи такие юридические формы, как «категория дел». В том, что меня «разработали», у меня нет никаких сомнений. И пленка – лучшее подтверждение тому, что это – самая банальная «подстава», которая рассыплется в суде, как карточный домик. А сейчас вали отсюда, мне пора спать. Я думал, ко мне придет коллега, а передо мной появился бесталанный сочинитель обвинительных заключений. Конвой!..

Выходя из кабинета с руками за спиной, он обернулся к следователю, который был больше огорчен, чем оскорблен.

– Кормухин, а дом в Сочи, перед тем как его переписали на меня, на кого был оформлен?

– Рожина дом, понятно. В УБОП для подобных операций жилых объектов нет, как понимаете…

– Рожина дом? А скажи мне, Кормухин, дебилы из УБОП хотя бы догадываются, что сделали? Теперь стоит побороться за свободу, как думаешь?

Этими тремя вопросами арестованного и закончился первый допрос.

Глава 5

Оказавшись неделю назад на свободе совершенно непредсказуемым образом, Виталий Кусков слегка опешил и целый день пребывал в состоянии, в котором он оказался как-то раз в больнице сразу после того, как перестал действовать наркоз. Полное непонимание. В далеком восемьдесят восьмом следствию и суду для отправки его на зону в двухлетнюю командировку хватило обнаруженного милицейским патрулем охотничьего ножа за его поясом. А пятнадцать лет спустя его задерживают с «калашниковым» в багажнике, с автоматом, из которого за два часа до этого расстреляли Эфиопа, и отпускают. В том, что он, Витя, не стрелял в Эфиопа, он мог поклясться. В том, что не стрелял в ментов перед тем, как влететь в магазин, он поклясться не мог, но следствие и суд все-таки сумели ему доказать, что и тут он чист.

Остальные шесть дней недели его голова трещала, как телеграф. Мысли выползали лентой, но он тут же отрывал их у самого основания черепа, комкал и выбрасывал как несостоятельные.

Откуда в багажнике его «мерина» оказался «АКМ»? Тем более – такой «АКМ»?!

К воскресенью началось просветление. Вспомнился и хук с левой в челюсть Локомотиву, и импровизированный бойкот братвы, и склоки Эфиопа с Локо в последние месяцы. Яша Локомотив тянул игровой бизнес на себя, а Эфиоп, понятно, это одеяло стаскивать с себя не позволял. Понятно, что двоим им в этом городе стало тесновато. Виталий не знал физики, но ему уже не раз приходилось попадать на своих авто в ДТП. Иногда от его «Лексуса» отлетали «Жигули», бывало, что и он на «Вольво» отлетал от «КамАЗа». Все зависит от массы тела. Это потом уже оказывается, что виноваты «Жигули» и «КамАЗы» в любом случае. Это и не важно. Важно то, что кто-то обязательно должен отлететь. Эфиоп и Локо погрузнели в своих делах и авторитете уже настолько, что кто-то из этих двоих рано или поздно обязан был слететь с рельсов. Кажется, старый терновский «железнодорожник» в этом столкновении оказался покрепче.

Виталию Кускову было бы на эти перипетии наплевать, если бы он не был втянут в эту историю самым поганым образом. Это для судьи по фамилии Левенец он оказался правым и невинным. Проблема в том, что судебные доводы безразличны тем, кто сейчас начнет выяснять подробности по-своему. Грохнут в подъезде за беспредел – ключ в замок вставить не успеешь.

Как и всякий потенциальный преступник, Виталька сначала встретил объявление судьи с диким восторгом. Потом, оказавшись дома, поскучнел и пришел к тому, что за решеткой было бы как-то спокойнее. Отсидеться в «одиночке» месяц-другой, пока братва прикончит настоящего убийцу, потом и выйти можно будет.

Следом посетили мысли о том, что на свободе его еще поискать нужно, а в тюрьме он, как в парилке. Войдут – куда бежать?

К концу недели он дошел до того, что позабыл о своей тревоге, решил выходить из подполья и даже