смотрю, и мне нравится. А вот ты... Для тебя ли такая вишенка, как я? Был бы ты красавец, как вон у Каринки знакомый, или ума бы тебе бог дал... Так ведь ни того, ни другого! И как я тебя терплю? Тебе пора что-то с собой делать.
– Так сделай! – верещал дед. – Сама пьет какую-то заразу, хорошеет на моих харчах, а я зачах уже, как лопух у дороги!
– Лопух и есть... На каких твоих харчах? На пенсию, что ли? Не смеши людей. Мои травки кормят и меня, и тебя. А благодарность людская мне молодость дарит. Вот скажут обо мне люди доброе слово, я и помолодела. Слово, оно огромную силу имеет.
– Тогда чего ж ты не сдохнешь? – прошипел Адам Васильевич супруге. – К тебе недавно бабенка приходила с дитем, просила полечить. А ты вместо того, чтобы дитя в больницу направить, стала своими травками поить. И умер дитенок. Умер! Мать его, наверное, тебя до десятого колена прокляла, а ты – ничего. Цветешь! Чего ж не сдохнешь?
Тут Карина услышала всхлипы.
– Мой грех, сама и искуплю, а ты не лезь.
– А я тебе говорю – скажи мне, что пить надо, чтоб сила была и стать. А то я не посмотрю, что ты у меня такая красавица, пойду и сдам милиции!
– Была у меня милиция, – горько усмехнулась бабушка. – Да только не могут они меня наказать по всем правилам. Я чем могла помогала, и не моя вина, что мать не к врачам обратилась.
– Не станешь говорить, значит, да? Тогда я сам твои тетрадки выкраду. Знаю я, где они у тебя...
– Поищи, может, и найдешь, да только не разберешься. Умом не вышел.
– Ах ты труха старая! Думаешь, я не знаю, зачем к тебе этот хлыщ приходил?! Ему красоту колдуешь? Плесень! Да когда уж ты сдохнешь и перестанешь кровь мою пить...
Неизвестно отчего, может, и впрямь слово имело такую большую силу, но в ту же ночь бабушка Карины скончалась.
Ее смерть, будто обухом по голове, шарахнула деда. Карина всерьез испугалась, что он тронулся умом. На кладбище дедуля то и дело ко всем подходил и тихонько сообщал:
– А ведь это я ее убил, да-а-а... Сказал – сдохни, и вот, пожалуйте вам...
Зато после похорон не прошло и девяти дней, как дед вошел в форму. Тетрадки бабушки он нашел, старательно перелистывал их по ночам и, видимо, в чем-то разобрался. Потому что в доме вдруг появились деньги. И сам дед преобразился. Красоты и молодости у него не добавилось, однако сгорбленная спина выпрямилась, в глазах появился блеск, а в голове – твердая мысль, что он обладает талантом править людьми.
– Подождите, Карина, – вдруг перебила девушку Клавдия. – Вы не вспомните, а когда у Адама Васильевича появились деньги? До смерти Никиты или после?
– Не, у деда деньги появились, когда Никита жив еще был. Я помню, дед меня спросил, не купить ли мне чего, потому что к нему «пришли деньги». И я тогда подумала, что надо купить джинсы в обтягон, мол, вот Никита отпадет...
– Ну и чего? Отпал?
– Не, ну он чего-то не сильно отпал... А потом и вовсе умер. Застрелил его какой-то скотина...
– И что же было дальше?
– А чего было? Ничего. Так дед и стал жить – здоровье свое ездил куда-то поправлять, машину купил, сейчас вот в санатории...
– Угу, понятно, – качнула головой Клавдия. – И что, много у него клиентов было? Как у бабушки или больше?
– Не, ну у бабушки-то вовсе проходной двор был! – фыркнула девчонка. – А у него так... А может, я всех не видела, машину-то он купил...
Жора завозился на диване и спросил:
– А наследства ему бабушка не оставляла?
– А че эт она ему оставит? – даже оскорбилась девчонка. – Она всегда меня любила, говорила, потому что я сиротинка. И все на меня переписала. А его и нет нигде в завещании.
– Ну, может, кольца какие, бриллианты...
– Ха! Да бабушка никогда к золоту не прикасалась, говорила, что оно от беса. Не было у ней золота.
Ушли от Карины гости в глубоком раздумье.
– Пойдем, Жора, в кафе пообедаем, а? – грустно предложил Акакий Игоревич. – А то с этими допросами... Ничего толкового не узнали, а столько энергии потратили!
– Отчего ж не узнали... – задумчиво проговорила Клавдия. – Очень даже все интересно. Я теперь точно знаю: с Адамом кто-то был. И этому «кто-то» очень мешали братцы Трохины. Вот только бы узнать – кто... Где-то есть у них еще один знакомый, о котором нам пока никто не рассказывал, какой-то тайный друг, которого мы не знаем...
– Ага, не знаем, – набычился Жора. – У Трохиных столько друзей было! Разве с ними со всеми перезнакомишься?
– Надо перезнакомиться! – строго оборвала его Клавдия. – Это точно парень из их общей компании. Из компании Никиты и Романа. Наверняка бедный, который никак не может устроиться на работу и которому дико не везет по жизни. Я вам как психолог рисую портрет убийцы. Парень видит Трохиных, его точит черная зависть, и он решается на убийство...
